sestdiena, 2018. gada 3. marts

Exclusive Responsibility of State Leaders



                                                                                                        Pro bono publico
       


Exclusive Responsibility of State Leaders

          Historically, the state was created and still exists as a comprehensive system of social administration and organisation of society, while being a violent, repressive apparatus of imposing law abidance. This apparatus supports and ensures the authority of the political leaders holding power, and in conditions of totalitarianism, it even leads to the absolutisation of the power of dictators and despots.
          The existence and functioning of the state system is ensured by the created hierarchy of power and people working in it. Being well-paid professionals and biased intellectuals involved in the system, they are – in the interests of their employers – concerned about the preservation of the established formal democratic system and its purposeful and successful functioning (although this often is contrary to the interests of society). For the sake of preserving their social status and their own benefits, they become conformists who are spoilt by power and freely interpret morality, who in fact have sold their professionalism along with virtues, handed over their intellect, talents, skills and competence (and also reputation) to the power elite, oligarchs and tycoons.
          Under the conditions of fraudulent democracy, the political hierarchy ensures the formation of the power elite and its existence. Possibilities for the start of seizing the public administration, expansion of monopolisation and grabitisation of state property, i.e. arbitrary use of the authority of power and the state apparatus in order to exploit the people and squander the resources of the country, thus satisfying selfish interests, are created. Covering all this with the illusory ideology of a bright future and a mythical need to protect the self-proclaimed national interests and militarise the state.... Read more: https://www.amazon.com/HOW-GET-RID-SHACKLES-TOTALITARIANISM-ebook/dp/B0C9543B4L/ref=sr_1_1?crid=19WW1TG75ZU79&keywords=HOW+TO+GET+RID+OF+THE+SHACKLES+OF+TOTALITARIANISM&qid=1687700500&s=books&sprefix=how+to+get+rid+of+the+shackles+of+totalitarianism%2Cstripbooks-intl-ship%2C181&sr=1-1
 


On Tyranny: Twenty Lessons from the Twentieth Century 

A historian of fascism offers a guide for surviving and resisting America's turn towards authoritarianism.

The Founding Fathers tried to protect us from the threat they knew, the tyranny that overcame ancient democracy. Today, our political order faces new threats, not unlike the totalitarianism of the twentieth century. We are no wiser than the Europeans who saw democracy yield to fascism, Nazism, or communism. Our one advantage is that we might learn from their experience.
On Tyranny is a call to arms and a guide to resistance, with invaluable ideas for how we can preserve our freedoms in the uncertain years to come.
"Mr. Snyder is a rising public intellectual unafraid to make bold connections between past and present." —The New York Times
https://www.amazon.com/Tyranny-Twenty-Lessons-Twentieth-Century/dp/0804190119


Lying in State: Why Presidents Lie -- And Why Trump Is Worse
This definitive history of presidential lying reveals how our standards for truthfulness have eroded -- and why Trump's lies are especially dangerous.

If there's one thing we know about Donald Trump, it's that he lies. But he's by no means the first president to do so. In Lying in State, Eric Alterman asks how we ended up with such a pathologically dishonest commander in chief, showing that, from early on, the United States has persistently expanded its power and hegemony on the basis of presidential lies. He also reveals the cumulative effect of this deception-each lie a president tells makes it more acceptable for subsequent presidents to lie-and the media's complicity in spreading misinformation. Donald Trump, then, represents not an aberration but the culmination of an age-old trend.
Full of vivid historical examples and trenchant analysis, Lying in State is essential reading for anyone seeking to understand how we arrived in this age of alternative facts.

https://www.goodreads.com/book/show/52594894-lying-in-state


Do Morals Matter?: Presidents and Foreign Policy from FDR to Trump 


BOOK DESCRIPTION

Americans constantly make moral judgments about presidents and foreign policy. Unfortunately, many of these assessments are poorly thought through. A president is either praised for the moral clarity of his statements or judged solely on the results of their actions.

In Do Morals Matter?, Joseph S. Nye, Jr., one of the world's leading scholars of international relations, provides a concise yet penetrating analysis of the role of ethics in US foreign policy during the American era after 1945. Nye works through each presidency from FDR to Trump and scores their foreign policy on three ethical dimensions of their intentions, the means they used, and the consequences of their decisions. Alongside this, he also evaluates their leadership qualities, elaborating on which approaches work and which ones do not. Regardless of a president's policy preference, Nye shows that each one was not fully constrained by the structure of the system and actually had choices. He further notes the important ethical consequences of non-actions, such as Truman's willingness to accept stalemate in Korea rather than use nuclear weapons.
Since we so often apply moral reasoning to foreign policy, Nye suggests how to do it better. Most importantly, presidents need to factor in both the political context and the availability of resources when deciding how to implement an ethical policy-especially in a future international system that presents not only great power competition from China and Russia, but a host of transnational threats: the illegal drug trade, infectious diseases, terrorism, cybercrime, and climate change.


Disloyal: A Memoir: The True Story of the Former Personal Attorney to President Donald J. Trump 
The Inside Story of the Real President Trump, by His Former Attorney and Personal Advisor—The Man Who Helped Get Him Into the Oval Office

.


«Il y a le feu à la Maison Europe», le manifeste des patriotes européens

Par Un collectif d'écrivains internationaux — 25 janvier 2019 à 14:24
Trente écrivains internationaux, dont plusieurs Prix Nobel, ont répondu à l'appel de Bernard-Henri Lévy pour tirer la sonnette d'alarme, en exclusivité dans «Libération», sur la montée des dangers qui menacent l'Europe.
 «Il y a le feu à la Maison Europe», le plaidoyer européen de trente écrivains internationaux
Tribune. L’Europe est en péril.
De partout montent les critiques, les outrages, les désertions.
En finir avec la construction européenne, retrouver l’«âme des nations», renouer avec une «identité perdue» qui n’existe, bien souvent, que dans l’imagination des démagogues, tel est le programme commun aux forces populistes qui déferlent sur le continent.
Attaquée de l’intérieur par des mauvais prophètes ivres de ressentiment et qui croient leur heure revenue, lâchée, à l’extérieur, outre-Manche et outre-Atlantique, par les deux grands alliés qui l’ont, au XXe siècle, deux fois sauvée du suicide, en proie aux manœuvres de moins en moins dissimulées du maître du Kremlin, l’Europe comme idée, volonté et représentation est en train de se défaire sous nos yeux.
Et c’est dans ce climat délétère que se dérouleront, en mai, des élections européennes qui, si rien ne change, si rien ne vient endiguer la vague qui enfle et qui pousse et qui monte et si ne se manifeste pas, très vite, sur tout le continent, un nouvel esprit de résistance, risquent d’être les plus calamiteuses que nous ayons connues : victoire des naufrageurs ; disgrâce de ceux qui croient encore à l’héritage d’Erasme, de Dante, de Goethe et de Comenius ; mépris de l’intelligence et de la culture ; explosions de xénophobie et d’antisémitisme ; un désastre.
Les signataires sont de ceux qui ne se résolvent pas à cette catastrophe annoncée.
Ils sont de ces patriotes européens, plus nombreux qu’on ne le croit, mais trop souvent résignés et silencieux, qui savent que se joue là, trois quarts de siècle après la défaite des fascismes et trente ans après la chute du mur de Berlin, une nouvelle bataille pour la civilisation.
Et leur mémoire d’Européens, la foi en cette grande Idée dont ils ont hérité et dont ils ont la garde, la conviction qu’elle seule, cette Idée, a eu la force, hier, de hisser nos peuples au-dessus d’eux-mêmes et de leur passé guerrier et qu’elle seule aura la vertu, demain, de conjurer la venue de totalitarismes nouveaux et le retour, dans la foulée, de la misère propre aux âges sombres – tout cela leur interdit de baisser les bras.
De là, cette invitation au sursaut.
De là cet appel à mobilisation à la veille d’une élection qu’ils se refusent à abandonner aux fossoyeurs.
Et de là cette exhortation à reprendre le flambeau d’une Europe qui, malgré ses manquements, ses errements et, parfois, ses lâchetés reste une deuxième patrie pour tous les hommes libres du monde.
Notre génération a commis une erreur.
Semblables à ces Garibaldiens du XIX° siècle répétant, tel un mantra, leur «Italia farà da sé», nous avons cru que l’unité du continent se ferait d’elle-même, sans volonté ni effort.
Nous avons vécu dans l’illusion d’une Europe nécessaire, inscrite dans la nature des choses, et qui se ferait sans nous, même si nous ne faisions rien, car elle était dans le «sens de l’Histoire».
C’est avec ce providentialisme qu’il faut rompre.
C’est à cette Europe paresseuse, privée de ressort et de pensée, qu’il faut donner congé.
Nous n’avons plus le choix.
Il faut, quand grondent les populismes, vouloir l’Europe ou sombrer.
Il faut, tandis que menace, partout, le repli souverainiste, renouer avec le volontarisme politique ou consentir à ce que s’imposent, partout, le ressentiment, la haine et leur cortège de passions tristes.
Et il faut, dès aujourd’hui, dans l’urgence, sonner l’alarme contre les incendiaires des âmes qui, de Paris à Rome en passant par Dresde, Barcelone, Budapest, Vienne ou Varsovie jouent avec le feu de nos libertés.
Car tel est bien l’enjeu : derrière cette étrange défaite de l’Europe qui se profile, derrière cette nouvelle crise de la conscience européenne acharnée à déconstruire tout ce qui fit la grandeur, l’honneur et la prospérité de nos sociétés, la remise en cause – sans précédent depuis les années 30 – de la démocratie libérale et de ses valeurs.

Signataires : Vassilis Alexakis ; Svetlana Alexievitch ; Anne Applebaum ; Jens Christian Grøndahl ; David Grossman ; Ágnes Heller ; Elfriede Jelinek ; Ismaïl Kadaré ; György Konrád ; Milan Kundera ; Bernard-Henri Lévy ; António Lobo Antunes ; Claudio Magris ; Adam Michnik ; Ian McEwan ; Herta Müller ; Ludmila Oulitskaïa ; Orhan Pamuk ; Rob Riemen ; Salman Rushdie ; Fernando Savater ; Roberto Saviano ; Eugenio Scalfari ; Simon Schama ; Peter Schneider ; Abdulah Sidran ; Leïla Slimani ; Colm Tóibín ; Mario Vargas Llosa ; Adam Zagajewski.


'A chain of stupidity': the Skripal case and the decline of Russia's spy agencies

The unmasking of the Salisbury poisoning suspects by a new digital journalism outfit was an embarrassment for Putin – and evidence that Russian spies are not what they once were. By Luke Harding
Tue 23 Jun 2020 06.00 BSTLast modified on Tue 23 Jun 2020 12.45 BST
In 2011 I was in Libya reporting on the civil war. Rebels backed by the US, the UK and France were advancing on the capital, Tripoli. The insurgents moved forward through bombed-out towns as Muammar Gaddafi’s forces retreated. Coastal cities in the west and east, oil refineries, Roman ruins and temples – all fell, one by one, as the regime lost ground.
These were dangerous times. In the town of Zawiyah I found locals celebrating victory in the main square. They were shooting in the air and doing wheelspins and skids in their cars and trucks. Gaddafi’s soldiers had left the previous night, fleeing down the road. I saw a small boy, maybe eight years old, stomping on a Gaddafi flag. “The city is ruined. No problem – we will rebuild it,” one local, Tariq Sadiq, told me.
The signs of battle were everywhere. The square’s four-star Zawiyah Jewel Hotel was a ruin. The lobby was filled with rubble. Mattresses where Gaddafi’s soldiers had slept lay strewn among crates containing mortar cases and empty plastic water bottles. The air crackled with jubilant gunfire.
The celebrations turned out to be premature. From their new positions, and without warning, Gaddafi’s army began shelling the square. I took shelter indoors. First one mortar, then six more. Each was a loud thunderclap, a sudden affirmative whomping, followed by puffs of black smoke.
At that moment, I wasn’t much interested in the types of munitions that were raining down. There was a simple urge: to escape. My role, as I saw it, was to tell the stories of those unwittingly caught up in conflict. I had brought to Libya the usual tools of a frontline correspondent: flak jacket, satellite phone and first-aid kit, carried in a rucksack.
A man named Eliot Higgins was following events in Libya, too – not from the front line, but from his home in the east Midlands. Specifically, from his sofa. It was a safer place to be – and, as it turned out, as good a perch as any from which to analyse the conflict, and to consider questions that, in the heat of battle, were interesting, but seemingly unanswerable. Questions such as: where did the rebels get their arms?


Higgins recalls growing up as a shy “nerd”. According to his brother Ross, Higgins was an obsessive gamer and early computer enthusiast. He liked Lego, played Pong on an antediluvian 1980s Atari and was a fan of Dungeons and Dragons. He spent hours immersed in the online roleplay game World of Warcraft, where participants pooled skills and collaborated across virtual borders. His instincts were completist: he wanted to finish and win the game. This would prove useful later on.
Higgins tried for a career in journalism and enrolled on a media studies course in Southampton. It didn’t work out, and he left without a degree. Next, he earned a living via a series of unlikely administrative jobs. One day Higgins logged on to the Guardian’s Middle East live blog. Libya was the centre of international attention. Higgins made his own contributions to the comment section of the Guardian blog, using the name Brown Moses – taken from a Frank Zappa song. The blog often featured videos uploaded by anti-regime fighters. There was fierce debate as to whether these images were authentic or bogus.
One such video showed a newly captured town. The rebels claimed it was Tiji, a sleepy settlement with a barracks that had been recently bombed by Nato jets, close to the border with Tunisia, and on the strategic main road leading to Tripoli. There was a mosque, a white road and a few little buildings with trees around them. The video showed a rebel-driven tank rolling noisily down a two-lane highway. There were utility poles.
Higgins used satellite images to see if he could identify the settlement and thereby win the discussion. The features were sufficiently distinctive for him to be able to prove he was correct: the town was Tiji. “I’m very argumentative,” he says. It was the first time he had used geolocation tools. He realised he could collect user-generated videos and later work out exactly where they had been filmed.
Shortly afterwards his first child was born. Higgins combined his new childcare duties with online research. Meanwhile, the uprisings in the Arab world spread. Soon Syria was at war, too.
What began as a way of scoring points over online adversaries evolved into something bigger. Smartphones with cameras, social media, Facebook, Twitter, Google Earth, Google street view, YouTube – the digital world was multiplying at an astonishing rate. This stuff was open-source: anyone could access it. By cross-checking video footage with existing photos and Google maps, it was possible to investigate what was going on in a faraway war zone.
These techniques offered interesting possibilities. Open-source journalism might be applied to the realm of justice and accountability. Sometimes soldiers filmed their own crimes – executions, for example, carried out on featureless terrain. If you could identify who and where, this could be evidence in a court of law. The shadow cast by a dead body was a strong indication of time of death.
At home, and surrounded by his daughter’s discarded toys, Higgins unearthed a number of scoops. He found weapons from Croatia in a video posted by a Syrian jihadist group. The weapons, it emerged, were from the Saudis. The New York Times picked up the story and put it on the front page – an indication of how armchair analysis could be as telling as dispatches from the ground.
Higgins documented the Syrian regime’s use of cluster bombs. He discovered that government soldiers were tossing DIY barrel bombs out of helicopters, and that rebels were fighting back around Aleppo with Chinese-made shoulder-launched missiles. His reputation spread. He launched a new investigative website: Bellingcat.
The idea was to consolidate pioneering online research techniques and to connect with a wider pool of international volunteers. In July 2014, three days after Bellingcat went live, a Malaysia Airlines passenger plane was blown out of the sky over Ukraine. Some 298 people – nearly 200 of them Dutch – died. The incident grew into Bellingcat’s first major investigation.
Higgins’s team discovered that the missile launcher had come from Russia’s 53rd anti-aircraft missile brigade, based in the city of Kursk. Video footage showed the launcher trundling across Russia as part of a military convoy. The system was filmed again by locals inside eastern Ukraine after MH17 was brought down, heading back to Russia with one of its missiles missing.
Bellingcat got bigger. One key figure was Christo Grozev, a fluent Russian-speaker and a Bulgarian from an anti-communist family. Grozev grew up in Plovdiv, Bulgaria’s second city; his father was fired from his job as a teacher for growing a hippie-style beard. Bellingcat joined forces with the Insider, an independent Russian news website run by Roman Dobrokhotov.
By summer 2018, the British police were confident they had identified the two Russian suspects who had tried to murder Sergei Skripal a few weeks earlier, in March. Skripal, a former officer with Russia’s GRU military spy agency, was poisoned in Salisbury, together with his daughter Yulia. The assassins’ names had not been made public. The hope was that they might travel to western countries where they could be arrested.
There were discussions inside the British government about what to do. One course was to demand their extradition – knowing Vladimir Putin would refuse, as he had with the killers of Alexander Litvinenko 11 years earlier. Another was to recognise that there was zero prospect of a criminal trial, and to publish concrete intelligence.
That September, prime minister Theresa May went with option two. She told the House of Commons that the two Russian assassins were Ruslan Boshirov and Alexander Petrov – adding that the police believed these names to be aliases. CCTV images from their trips to Salisbury were revealed. Also shown was the apparent murder weapon – a counterfeit perfume bottle containing the nerve agent novichok.
The new details were a boon for Bellingcat. During the next few weeks, its volunteers scurried all over the evidence. They would go on to inflict a series of humiliations on Russia’s GRU military intelligence spy agency that may have contributed to the fall of its chief, Igor Korobov.


In the 20th century, Soviet assassins were able to travel around Europe using fake passports. Their movements were seldom discovered. They may have been better, more professional spies – or lesser ones. It was an age before transparency.
The modern GRU was still using the old Soviet playbook when it came to covert operations such as the murder of enemies outside the country. These analogue plots now took place in a digital environment. GRU officers earned their spurs in the Soviet “near abroad” – in Tajikistan, Moldova or Ukraine, where there were few cameras to worry about, and not much of a CIA or other American presence.
Western Europe was different. Britain, in particular, was a counter-intelligence challenge. The UK had CCTV on every public corner – in railway stations, hotel lobbies and airports. Any passengers arriving on a flight from Moscow would be logged and filmed. A port-of-entry database was available to western security agencies.
Meanwhile, Russian markets sold CDs of mass official information: home addresses, car registrations, telephone directories and other bulk indexes. For £80 or so you could buy traffic police records. With the right contacts, and a modest cash payment, it was even possible to gain access to the national passport database.
Paradoxically, this low-level corruption made Russia one of the most open societies in the world. Corruption was the friend of investigative journalism, and the enemy of government–military secrets.
After the Metropolitan police published photos of Boshirov and Petrov, Bellingcat took up the hunt. It sought to unmask their real identities. The first step was to image search their photos via online search engines. This yielded nothing. They looked for telephone numbers associated with the two names. Nothing again.
And so the online investigators tried a deductive approach. They spoke to sources in Russia and asked where a GRU officer operating in western Europe was likely to have been trained. One answer was Siberia, and in particular the Far Eastern Military Command Academy in Khabarovsk, just across the Amur River from China. The men appeared to be in their late 30s or early 40s. This gave an approximate date of birth.
Yearbooks from the academy yielded no results, but a photo of a group of graduates taken in Chechnya looked promising. One of the soldiers – woolly hat, uniform, standing in front of anonymous, snow-covered hills – looked like Boshirov. The 2018 article said that academy students had gone on to become “heroes of Russia”, Moscow’s highest military award. Was it possible that Boshirov was among them?
The academy’s website included a photo of its memorial wall. In its centre was a gold statue of the Soviet marshal Konstantin Rokossovsky, one of several top commanders who led the Red Army to victory in the second world war. There was also a list of names, engraved in gold letters. Ten were “heroes of Russia”. Most had earned their accolade fighting against the Nazis, or in Afghanistan. But two of the names were more recent. An online list said only that the pair had received the honour “by decree of the Russian president”.
One was too old, but the other looked about right. His name was Anatoliy Chepiga. Bellingcat searched for further traces and soon the evidence piled up. At the age of 18, Chepiga had enrolled in the military academy, 25 miles from his home village near the Russia-China border. He graduated in 2001, and his brigade served three times in Chechnya. At some point between 2003 and 2010, he moved to Moscow and was trained at the GRU’s main academy, known as the Conservatory. In 2014, his brigade was deployed to Ukraine. It was there he earned his “hero of Russia” award – though what he did there was unknown. After that, Chepiga travelled frequently to western Europe and the UK.
The passport photo showed a younger version of the assassin wanted by the British authorities. Chepiga was Boshirov, and Boshirov was Chepiga.
Chepiga was married with a child. The first Skripal poisoner, then, was a father, a husband, a soldier and a would-be murderer. And a veteran of conflicts in Russia’s restive southern and western borderlands. But what about the second?
Identifying Petrov would prove a little more difficult.


Bellingcat revealed the identity of poisoner No 1 in a message on its website. Having unmasked one assassin, it seemed likely that Bellingcat would succeed in identifying Petrov, too. Sure enough, in late September I received an invitation to a press conference. It was to be held in an illustrious location: the Houses of Parliament, in an upstairs committee room, number nine. Its subject was Petrov’s real identity.
By the time I arrived, the room was full. I spotted a reporter from the New York Times, Ellen Barry, together with leading representatives from the British and US media. It was hard to escape the conclusion that power in journalism was shifting. It was moving away from established print titles and towards open-source innovators. The new hero of journalism was no longer a grizzled investigator burning shoe leather, à la All the President’s Men, but a pasty-looking kid in front of a MacBook Air.
Higgins and Grozev were there, as well as a Conservative MP, Bob Seely. I found a spot on a bench and sat down. The mood was expectant. Seely set the scene. He described Bellingcat as a “truly remarkable group of digital detectives”. Their success was due to an explosion of digital technology and a rise in digital activism, he said.
Grozev explained how Bellingcat had identified that Petrov’s real name was Alexander Mishkin. The search involved methods new and old. It found Mishkin in a car insurance database, as the owner of a Volvo XC90. The car was registered to the GRU’s Moscow headquarters at Khoroshevskoye Shosse. Next, they used Russian social media to get in touch with Mishkin’s student contemporaries. Did any of them remember him from their St Petersburg days?
Most didn’t answer. But two did. One said Mishkin had been in a different class – and that Russia’s security services had been in touch two weeks previously and instructed graduates not to divulge any information about Mishkin under any circumstances.
Lastly, the Insider dispatched a reporter to Mishkin’s home village. At least seven residents identified Mishkin from the photo produced by the British police. Mishkin’s grandmother – now in her 90s – wasn’t home. Her neighbours, however, said it was well known that Mishkin had received a “hero of Russia” award in connection with Ukraine.
Mishkin had an unusual profession for a travelling assassin: he was a doctor. The GRU had recruited him between 2007 and 2010 and given him his cover name. There was one last remarkable detail. Mishkin’s granny had a photo of her grandson receiving the award, residents said, and used to show it to them proudly while never letting it out of her grasp. The person congratulating Mishkin and shaking his hand was Vladimir Putin.


Chepiga and Mishkin’s world began to unravel even before Bellingcat outed them in parliament. Their photos – as Petrov and Boshirov – had been sprayed all over the place. This presented a dilemma for the GRU. One option was to hide the pair away for ever. Another was to instruct them to give a media interview.
Someone inside the Russian state decided to try this model. It may have been Putin, who used a conference in Vladivostok to urge them to come forward. Chepiga and Mishkin agreed (or, more probably, were told) to speak to RT’s editor-in-chief Margarita Simonyan. Simonyan was a trusted person and Russian media star – a leading apparatchik who sat on top of a global propaganda empire. Putin had given her an award for “objectivity” for RT’s coverage of Crimea. What could possibly go wrong?
As it turned out, everything. Chepiga and Mishkin’s joint interview on RT was a disaster. It was an unintentionally comic performance that made them and the GRU a laughing stock, not only among English-speaking countries, but across Russia, too. They were professional spies, and so lacked media experience.
Play Video
1:24
 Men claiming to be Salisbury novichok attack suspects speak to Russian state TV – video
They appeared nervous, shifty, under pressure, timorous, idiotic and craven. Unlike Putin – a grand master when it came to deceit – they were lousy liars. The pair insisted that they were not GRU officers, and that their real names were indeed Petrov and Boshirov. As for the curious events of Salisbury – well, these might be explained:
Simonyan: What were you doing there?
Petrov: Our friends have been suggesting for quite a long time that we visited this wonderful city.
Simonyan: Salisbury? A wonderful city?
Petrov: Yes.
Simonyan: What makes it so wonderful?
Boshirov: It’s a tourist city. They have a famous cathedral there, Salisbury Cathedral. It’s famous throughout Europe and, in fact, throughout the world, I think. It’s famous for its 123-metre spire, it’s famous for its clock. It’s one of the oldest working clocks in the world.
Chepiga/Boshirov’s knowledge of Salisbury seems to have been gleaned from a cursory reading of Russian Wikipedia. The cathedral spire is impressive – built in the 13th and 14th centuries, the tallest in Britain, octagonal, with flying buttresses and scissor arches, and praised by Sir Christopher Wren and Malcolm Muggeridge as a marvel. Still, it seemed unlikely this spire had drawn the two spies all the way from Moscow. How also to explain the fact that the Russians visited Salisbury twice?
Chepiga/Boshirov’s answer: there was heavy snowfall the weekend they arrived, which played havoc with transport connections and made them “wet”. So drenched, actually, that the pair said they were forced to abandon their sightseeing on day one, Saturday, and take refuge in the train station coffee shop. And to buy new dry shoes on London’s Oxford Street.
The pair said they came back the next day and admired the “beautiful English Gothic buildings”. Again they were compelled to return to London from Salisbury because of “heavy sleet”. Maybe they passed the Skripals’ house, maybe they didn’t, Chepiga/Boshirov said. He added: “I’d never heard of them before this nightmare started.”
As the interview goes forward, two things are evident. First, that Simonyan finds it hard not to snigger at the spies’ all-round uselessness and discomfort, especially when she asks why two grown men would share a room together. And second, that the GRU soldiers express zero sympathy for their victim. They are concerned for themselves:
Petrov: If they ever find the ones who did it, it’d be nice if they at least apologised to us.
Simonyan: Who? The poisoners?
Boshirov: No, the British … you have no idea what it’s done to our lives.
Petrov: Can’t even go and fill up your car in peace.
The dominant note is self-pity. They say they are frightened, uncertain what may happen tomorrow, and generally wretched, ever since their photos appeared in the media.
Petrov: One just wants to hide and sit it all out.
Boshirov: So that they get off our backs … we simply wish to be left alone.
Petrov: We’re sick and tired of all this.
Boshirov: Exhausted.
And with that, the heroes of Russia vanish. They are not seen again.


Moscow officials did their best to fight back against these embarrassing revelations. They used familiar tactics – disdain, innuendo and ludicrous counter-claims. Beginning in October 2018, they purged Petrov, Boshirov and other officers from their internal systems.
The Russian envoy in London, Alexander Yakovenko, accused Britain’s spy agencies of poisoning the Skripals and then kidnapping them. He summoned the media to his Kensington embassy and expounded his theory in lengthy press conferences. The ambassador described Bellingcat as a branch of the “deep establishment” – a phrase that echoed Donald Trump’s attacks on the FBI. (This claim was based on a “feeling,” Yakovenko said.
Russia’s strategy was to paint Bellingcat as stooges and spies working for MI6. This was an old Soviet trope, deployed by the modern Kremlin against opposition critics at home. The geeks of Bellingcat weren’t secret operatives. Their methods were open. They were collaborative. And quick.
The attacks ignored a more interesting truth: that spying was no longer the monopoly of nation states. “Now it belongs to anyone who has the brains, the spunk and the technological ability,” Jonathan Eyal of the Royal United Services Institute, a security and defence thinktank, told the New York Times, adding, “We are witnessing a blurring of distinctions.”
It was becoming evident that, in the Skripal affair, Moscow had miscalculated. Despite Brexit, the UK still had allies. More than 20 western countries expelled Russian diplomats in solidarity. About 150 embassy-based spies, mostly GRU officers, were forced to pack their bags. This was a serious blow to Russia’s overseas espionage network. The GRU’s ability to collect intelligence and recruit agents was set back.
Ironically, the biggest clearout of Russian spies took place in the US. The Trump administration removed 60 Russian officials, including a dozen based at the UN in New York. It shut the consulate in Seattle, ending the Russian Federation’s diplomatic representation on the US west coast. Was this a sign that Trump – someone who had shown no great enthusiasm for confronting Moscow was finally getting tough?
It would seem not. According to the New York Times, Trump reacted sceptically to Britain’s request for punitive Russian expulsions. He viewed Skripal’s poisoning as “distasteful but within the bounds of espionage” and “part of legitimate spy games”. “Some officials said they thought that Mr Trump, who has frequently criticised ‘rats’ and other turncoats, had some sympathy for the Russian government’s going after someone viewed as a traitor,” the paper reported.


The GRU’s 2016 operation to interfere in the US election was a triumph. A few years later, however, the agency found itself in deep crisis. There were expulsions, indictments and staggering foreign mishaps. At home and abroad, Putin projected a strongman persona. Now he looked a little foolish. What had gone awry?
According to the defector Viktor Suvorov, the decline in GRU standards was part of something larger. Suvorov – real name Vladimir Rezun – is a former GRU officer who fled to the UK from Geneva in 1978.
I met Suvorov in London. It was December 2018, exactly a century after Lenin set up Moscow’s first military intelligence service, following a proposal from Trotsky. The GRU was in poor shape, he said. Sure, it still sent kill squads to Europe and engaged in hybrid warfare such as cyber-hacking. But it had failed to adapt to a 21st-century universe of total information.
Suvorov likened his old organisation’s failings to a nasty, cancer-like illness. It was eating up Russia’s entire body politic. This disease had affected spying, technology and rocket production, he told me. It explained the abysmal roads, the dying villages. The country was literally disintegrating. Suvorov used the word “raspad”: collapse or breakdown. The situation was akin to the Titanic, he said with the rich looking to flee in a lifeboat.
The glory days of the GRU were in the 30s and 40s, when its agents stole the US’s atomic secrets, Suvorov said. After the USSR’s demise, the organisation fared better than the rest of the country. In time, though, the service was destroyed. When Putin’s foreign policy turned aggressive and he needed covert-agent recruits, the GRU was rebuilt. But the quality was gone.
In Suvorov’s day, GRU officers were Moscow slicks with university degrees, unaccented foreign languages, and Soviet-posh manners. The most famous was Yevgeny Ivanov, a naval attache in London who, in 1961, had an affair with Christine Keeler, forcing the British war secretary, John Profumo (who had also slept with Keeler), to resign. Ivanov was handsome, clever, witty, hospitable and charming. By contrast, Suvorov claimed that Ivanov’s modern-day successors were poorly educated and provincial.
Suvorov said his former service had sunk into “idiotism”. Its generals were incompetent and greedy. As for Salisbury, this was a “chain of stupidity”, featuring not-very-professional assassins caught repeatedly on CCTV. “In my time this would not have been possible! Such idiots!” he told me.
Putin must have personally approved the novichok plot, Suvorov suggested, reasoning that, “Nobody would take responsibility without him.” Suvorov said the Russian embassy in London may have given logistical support, but wouldn’t have known the details. These probably restricted to 15 or 20 people, including a technical expert and a handful of top Kremlin officials. The two assassins belonged to a small group of “dirty” specialists. They would have killed before.
After Suvorov left the USSR, both the Russian state and the GRU sentenced him to death in absentia. The GRU would never forgive a traitor, even if a civilian government did, he said. The Salisbury attack was carried out – in his view – to deter GRU colleagues who might be contemplating defecting to America. “The GRU is saying to its own: ‘Boys, look at that!’” he said.
Was he sure the GRU poisoned Skripal? “Of course,” he replied.
Suvorov joined the GRU in 1970. Back then it was a bitter rival to the KGB. The KGB’s headquarters – the Lubyanka – was in the centre of Moscow and highly visible, reflecting the KGB’s mission to protect the regime from homegrown enemies. The GRU was lower-profile and “somewhere in the dark”, Suvorov said, which made the latest revelations all the more painful.
As the Russian investigative journalist Sergei Kanev put it to me: “Everything is open. It’s possible to follow everything. Where you go, whom you meet, where you work.” Kanev attributed the GRU’s setbacks to a variety of factors, including drunkenness, unprofessionalism and bardak – the Russian word for chaos. “The world is changing. They are doing everything like in Soviet times,” he said.
Who was to blame for this? Other than Putin, the most obvious person was Igor Korobov, the GRU’s top commander. That autumn, Korobov’s standing inside Russia’s elite fell sharply. According to Kanev, the Ministry of Defence was awash with rumours that the GRU was due for a clearout, with generals likely to be asked to leave. There was talk of “deep incompetence”, “boundless carelessness” and “morons”.
Kanev’s sources said Korobov was summoned to a personal meeting with Putin in mid-September. The colonel general set off from his apartment in an elite complex used for top-ranking officers on Starovolynskaya Street, next to Moscow’s Victory Park. We don’t know if the discussion with Putin was friendly, or a dressing down. On his way home, Korobov suddenly felt unwell. The story of the general’s illness swirled around the ministry, Kanev wrote.
True account or not, Putin failed to mention Korobov during a speech at Moscow’s military theatre to mark the GRU’s 100th anniversary. Instead he spoke of comrades who had died in battle. “As supreme commander in chief, I certainly know your, without exaggeration, unique capabilities, including in special operations,” Putin said. Korobov wasn’t among those invited to the gala ceremony.
Seemingly, Korobov’s errors had caused Putin to lose face. Later that November, Russia’s Ministry of Defence made a sad announcement: Korobov had passed away. He was 62. His death was due to a “long and serious illness”. Was he dead because he messed up? “Of course, it’s pure speculation,” Suvorov told me. “But everyone inside the GRU will understand 125% he was murdered.” He added: “Even if it was a natural death, people will say: ‘Come on!’ Nobody will believe. They know the nature of the organisation.”
theguardian.com/world/2020/jun/23/skripal-salisbury-poisoning-decline-of-russia-spy-agencies-gru?utm






ceturtdiena, 2018. gada 1. marts

Эксклюзивная ответственность лидеров государств



                                                                                                        Pro bono publico
       


Эксклюзивная ответственность лидеров государств

          Исторически государство создано и до сих пор существует как всеобъемлющая система социального администрирования и организации общества, одновременно являясь насильственным, репрессивным аппаратом навязывания законопослушности. Такой аппарат поддерживает и гарантирует полномочия стоящих у власти политических лидеров, а в условиях тоталитаризма даже приводит к абсолютизированию власти диктаторов и деспотов.
          Существование и функционирование государственной системы обеспечивается созданной иерархией власти и работающими в ней людьми. Будучи задействованными в системе профессионалами с хорошей зарплатой, ангажированными интеллектуалами, они – в интересах своих работодателей – заботятся о сохранении сформированной формальной демократической системы, о ее целенаправленном и успешном функционировании (хотя зачастую это идет вразрез с интересами общества). Ради сохранения своего социального статуса и собственной выгоды они становятся избалованными властью, свободно интерпретирующими мораль конформистами, которые фактически продали свой профессионализм вместе с добродетелями, передали свой интеллект, таланты, умения, компетентность (а также репутацию) в руки элиты власти, олигархов и магнатов.

 https://www.ozon.ru/product/kak-izbavitsya-ot-okov-totalitarizma-526017537/?sh=lUPMEml_0g

​​​​​​​https://www.super-izdatelstvo.ru/product/kak-izbavitsya-ot-okov-totalitarizma

                                                                       *  *   *

  26 НОЯБРЯ 2023

Кто станет лидером в области искусственного интеллекта, тот станет властелином мира

считает Владимир Путин

Михаил Шевчук

«Есть президент — и хватит». Что лучше — российский чиновник или российская нейросеть на курьих ножках.

Консерватор ведь необязательно принципиальный враг прогресса. Просто прогресс для него тоже должен быть консервативным, встроенным в традицию — это значит, любой интеллект, даже искусственный, обязан подчиняться высшим трансцендентным силам. 

На днях глава Ханты-Мансийского АО Наталья Комарова высказала интересную для чиновника мысль о ненужности в современном мире собственно чиновника: его вполне может заменить нейросеть. И губернатора может заменить с тем же успехом, и, по-видимому, даже министра — то есть человека тут, по большому счету, можно, значит, как-нибудь и сократить, обойтись. Только одного человека нейросеть заменить не способна — президента. К нему-то все и сводится. Есть президент — и хватит, заключила Комарова.

Вроде и пошутила, но на самом деле довольно точно описала основной принцип организации и функционирования российской политики. В ней и правда существует только один настоящий актор, только одно по-настоящему действующее лицо, а все остальные элементы легко заменимы и, по большому счету, как раз и изображают своего рода нейросеть, хотя и ограниченную — она обучена только проводить заданные импульсы по строго определенному маршруту и сценарию.

Не исключено даже, что вместо Натальи Комаровой с нами нейросеть уже и заговорила, вскрывая карты (проверить это можно, заглянув в зарплатную ведомость — если деньги не начисляются, значит, киберпанк победил; хотя и это не гарантия, конечно, могут быть просто «мертвые души»).

Не надо думатьс нами тот, кто все за нас решит, были такие строки в песне Владимира Высоцкого. Кстати, там тоже дело на Украине происходит…: https://republic.ru/posts/110623 
Юваль Ной Харари: «В XXI веке нельзя достичь успеха ведением войн» (Hromadske, Украина)

29.09.2019 Наталья Гуменюк
…Думаю, нам угрожают три крупнейшие проблемы: большая ядерная война, климатические изменения и экологический коллапс в целом, угроза неуправляемых технологий — таких как биотехнологии и искусственный интеллект. Из всех этих угроз последняя — самая сложная. В случае с войной или экологией многие пытаются оспорить реальность угрозы. Но только когда осознаешь проблему, можешь осознать, что надо делать. Мы должны предотвратить ядерную войну, можем замедлить экологические изменения и положить им конец.
И даже несмотря на то, что эти две угрозы очень опасны, и нам точно неизвестно, не приведут ли они к катастрофе, мы по крайней мере понимаем и имеем представление, что нам надо делать. А технологическая революция — это гораздо, гораздо сложнее. Очевидно, что искусственный интеллект и биотехнологии существенно изменят мир, рынок труда, экономику, социальную структуру и политическую систему. Но мы не можем это просто прекратить и не должны это делать, потому что они приносят и огромную пользу».
— Украина, несмотря на то, что имеет огромный потенциал, является одной из беднейших стран Европы. Когда речь идет о развитии ИТ, медицины и биоинженерии, то это сложно сравнить с тем, как эти сферы развиваются в Кремниевой долине. Как странам вроде Украины не попасть в ловушку, когда кажется, что отстаешь на несколько эпох.
— Вы можете осуществить «скачок». Ключевым в этом является человеческий капитал, потому что на самом деле вам не нужна дорогая инфраструктура. Вам нужна ментальная инфраструктура — образование, верховенство права, отсутствие коррупции. В итоге у людей будут и знания, и возможности для развития новых ИТ-инициатив на Украине. Я думаю, что этого можно достичь. Другой вопрос — это конкуренция, например с Фейсбуком. Нельзя создать украинский Фейсбук, но можно исследовать ниши, которые еще не заняты Кремниевой долиной или Китаем.
Один из примеров, который я часто привожу: сейчас как США, так и Китай сосредоточены на развитии искусственного интеллекта, который бы следил за людьми, предоставляющими услуги в корпоративном и государственном секторах. Сложился огромный вакуум в области средств другого характера — которые следят за тем, как корпорации и государства предоставляют услуги отдельным людям. Вместо того, чтобы разрабатывать технологию искусственного интеллекта, которая бы следила за мной и сообщала что-то обо мне Фейсбуку или государству, надо разработать технологию, которая, к примеру, боролась бы с коррупцией во власти путем слежения за лицами, государственными служащими, и защищала меня от слежки. Если вы сможете разработать что-то такое, это принесет пользу не только Украине: на такую технологию будет огромный спрос в мире.
— А как насчет биоинженерии, которая намного дороже технологии? Что касается ИТ, там можно найти недорогие решения. Трудно представить такое для биоинженерии.
— Сейчас ключевая технология, в частности в биологии — это связь между биотехнологиями и компьютерами, особенно биометрические сенсоры. Когда речь идет о слежке за людьми и отслеживании их поведения, главным изобретением являются биометрические сенсоры. Сегодня это определение того, куда мы идем, что мы смотрим онлайн, кем являются наши друзья, какие статьи мы читаем. Когда вы смотрите телевизор, телевизор «смотрит» вас: следит за вашей мимикой, отслеживает ваше давление и мозговую активность. Генная инженерия человеческих детей — это в далеком будущем. Но телевидение, которое следит за вами, чтобы знать, согласны ли вы с президентом, — это уже действительность. По настоящему великая революция в слежке состоится при сочетании искусственного интеллекта и биометрических сенсоров.
Искусственный интеллект и биотехнологии имеют хороший потенциал, как в случае с машинами с автопилотами, но если эта польза не одинакова для всех стран и всех людей, мы можем оказаться в самом неравном обществе, которое мы когда-либо существовало. Это может иметь экономическую форму — например, Калифорния и Восточный Китай станут невероятно богатыми, тогда как в таких странах, как Бангладеш или Мексика может просто произойти коллапс. Те страны, которые полагаются на дешевую рабочую силу, не смогут конкурировать, у них не хватит ресурсов на обучение их рабочей силы. Это не значит, что все старые профессии исчезнут. Какие-то — да, но появятся новые. Нам больше не будут нужны дальнобойщики, но нам будут нужны компьютерные инженеры. Это экономический аспект.
А есть еще и политический. Сейчас вся информация в мире сконцентрирована в нескольких местах — опять же, в Калифорнии, Восточном Китае. Что происходит с независимостью такой страны, как Украина или Перу, если вся личная информация (медицинские записи, персональная и даже сексуальная история) каждого политика, каждого судьи, каждого военного и журналиста хранится где-то в Сан-Франциско? Можно ли тогда называть Украину или Перу независимыми, если кто-то извне владеет информацией фактически обо всех гражданах? Мы уже пришли к тому, что можно скоро будет можно мониторить каждого. Сейчас везде камеры, биометрические документы, все записывается, и теперь для обработки информации люди не нужны — все делают алгоритмы и машины. Это может быть и полезным. Например, это может обеспечить самую лучшую систему здравоохранения в истории. Даже когда вы еще не знаете, что с вами что-то не так, система сможет промониторить вас и известить: это начало гриппа или рака. Но если такие инструменты попадут в руки Сталина XXI века, а мы уже имеем несколько кандидатов на эту должность, это может привести к жесточайшему тоталитарному режиму в истории человечества».
— Вы приводите примеры, что цифровая диктатура уже является реальностью, то есть почти реальностью…
— Два ярких примера — это Китай, а именно то, что происходит в провинции Синцзянь, и в других регионах в контексте системы социального кредитования. За миллионами людей следят, информация, которую о них собирают, используется, чтобы принимать решения об их жизни, например, о приеме на работу или в университет. То есть, решение о том, можно ли вам купить билет или нет, основывается на вашем поведении. Моя родная страна — Израиль — являет другой пример. Она строит режим тотальной слежки на оккупированных территориях, основанный, с одной стороны, на сенсорах и камерах, которые собирают данные, а с другой — на алгоритмах машинного обучения и искусственного интеллекта, которые эти данные анализируют.
Одна из причин, почему израильская оккупация стала такой успешной — в том смысле, что она не ослабевает, продолжается десятилетиями и до сих пор привлекает не меньшее внимание, чем раньше, хотя погибает немного людей — это то, что эта оккупация все меньше зависит от использования солдат, которые убивают людей на оккупированных территориях, а все больше и больше зависит от передовых технологий, которые следят за людьми.
Значительное развитие технологий мы наблюдаем и в США, но под другим углом — не столько со стороны государства, сколько со стороны крупных корпораций. Что мы видим в США? Шошана Зубофф из Гарвардского университета написала об этом замечательную книгу «Эпоха капитализма слежения». Те, кого эта тема интересует глубже, должны прочитать эту книгу. То есть не столько государство, сколько крупные корпорации разрабатывают средства слежения, которые собирают огромные объемы данных о людях. На сегодня они используются преимущественно для того, чтобы что-то вам продать — в том числе и то, что вам не нужно. Но такая же система может впоследствии использоваться и для других целей.
— В своей книге «21 урок для XXI века» вы пишете о референдумах и утверждаете, что люди на них голосуют на основе собственных чувств, а не мыслей. Последние выборы, проходившие в мире, (не только референдумы) показывают, что политика сегодня — это о чувствах, а не о мыслях. Вы утверждаете, что нам нужно принять этот факт. Но как найти границу между эмоциональным и рациональным и, соответственно, переосмыслить политику?
— Я думаю, что это опасно. Человеческие чувства очень важны. Но — особенно, когда речь идет о принятии ответственных решений в политике — мы не должны становиться заложниками собственных чувств. Сейчас в мире есть такой тип политиков — политик аутентичный. В чем его суть? «О, и этот говорит не то, о чем действительно думает, а то, что ему скажут его советники. Нам нужен тот, кто говорил бы именно то, о чем он думает». И на самом деле это неправильно. Часто мысль, которая приходит первой, полна злости или ненависти. Людям нужно создавать барьер между мыслями и тем, что они говорят и как себя ведут. Я не хочу иметь лидеров, которые являются рабами того, что им первым приходит в голову. Все мы не застрахованы от влияния эмоций — злости или ненависти. И если вы лидер, вас слушают миллионы людей, а вы не можете контролировать свои слова — говорите первое, что приходит в голову, что наполнено ненавистью — вы сеете ненависть в головах миллионов людей. И это порождает еще больше ненависти и насилия. Поэтому я думаю, что этот стиль очень эмоциональной аутентичной политики является огромной угрозой.
Из выступления профессора Харари: «Диктатура может быть эффективной в краткосрочной перспективе, но не в долгосрочной. В краткосрочной перспективе, когда надо принять важное решение, диктатура может быть эффективной, потому что диктатору не должно ни с кем советоваться или убеждать, достигать компромисса. Он просто говорит: сделайте так. И все. Поэтому в краткосрочной перспективе, если диктатор не дурак, это может работать эффективно.
Никто не идеален, все допускают ошибки. Но если диктатор принимает ошибочное решение, а это в любом случае когда-то происходит, он настаивает на том, что их проблемы не из-за них, а из-за врагов. Вместо того, чтобы сказать: да, мы допустили ошибку. Демократическое правительство, когда допускает ошибку, это признает. А еще демократическое правительство может легче менять свой курс. Демократия гораздо гибче и открыта для новых идей и людей. Я думаю, что в XXI веке демократия — лучшая система, хотя и имеет кучу проблем. Как говорил Черчилль: „Демократия — худшая система правления, если не считать всех остальных"».
— Вы также пишете, что современные войны не приносят никаких выгод в долгосрочной перспективе и приводите в пример оккупацию Россией Крыма. Можете объяснить свое мнение поподробнее?
— Вспомните последние десятилетия. На протяжении почти всей истории война была одним из главных средств для того, чтобы стать богатой и могущественной империей или страной. Именно таким путем создавались все великие империи мира — Ассирийская, Римская, Монгольская. Фактически с 1945 года войны — забудем на минуту об этике и рассмотрим их с точки зрения эффективности и процветания — являются невыгодным делом. Вспомните об опыте различных стран, об «экономических чудесах» Германии и Японии. Германия и Япония стали экономическими сверхдержавами после того, как они проиграли в войне и стали полностью миролюбивыми. Сравните Россию и Китай за последние 30 лет. После войны во Вьетнаме 1979 года Китай не участвовал ни в одной войне. Россия же, с другой стороны, участвовала в одной войне за другой, и в последние годы она на самом деле достигла военного успеха — в Крыму, Грузии, на Украине, в Сирии. Российские войска были достаточно эффективными, можно даже сказать — победоносными. И каков результат? Китай — экономическая сверхдержава, Россия — почти банкрот.
Сегодня, ведя войну, невозможно стать процветающей, сильной страной. Это же касается и Соединенных Штатов: они являются сильными не из-за войн. Войны США в Ираке и Афганистане были катастрофой. Людям надо осознать: в XXI веке нельзя достичь успеха ведением войн. Вероятно, главная причина этого кроется в изменении характера экономики. На протяжении почти всей истории важнейшими экономическими активами были материальные активы: пшеничные поля, скот, золотоносные шахты, рабы. Эти активы было легко захватить путем ведения успешных войн. Но сейчас важнейшие экономические активы являются нематериальными. Это на самом деле — знания, которыми обладают инженеры, техники, ученые.
А еще — социальные структуры, связанные с верховенством права, отсутствием коррупции. Это залог построения процветающей страны. И их нельзя захватить войнами! Нельзя захватить знания путем захвата территорий и нельзя излечиться от коррупции путем ведения войны. За последние несколько лет Россия провела ряд успешных войн — и при этом является одной из самых коррумпированных стран мира!
Из выступления профессора Харари — почему он согласился изменить предисловие к русскому изданию книги, которое вызвало яростное возмущение на Украине: «Некоторые изменения в книге были сделаны без моего согласия, и я работаю над тем, чтобы исправить это как можно скорее. Но некоторые изменения были сделаны с моего согласия, и я за них отвечаю. Я объясню, почему это произошло. Россия не демократия. Они не уважают свободу слова. В своей книге я несколько раз жестко критикую российский режим, особенно что касается Крыма и вторжения в Украину. Меня предупредили, что из-за этого я не смогу издать книгу на русском языке. Поэтому я столкнулся с дилеммой: согласиться на изменения и издать книгу, чтобы достичь российской аудитории, или ничего не менять и вообще не публиковать книгу.
Я уважаю мнение, что в таком случае лучше не издавать книгу. Но я думаю, что это крайность. Ведь именно этого и хочет российский режим: чтобы такие книги вообще не издавали. Моя книга не о России или Украине, это там просто как пример. Мне было важно, чтобы россияне не находились вне контекста дискуссии о вызовах XXI века. У нас есть проблемы с российским режимом, но мы не должны обвинять россиян. Российский режим может смениться, а россияне — нет, а они важные игроки XXI века. Мне было важно рассказать им о цифровой диктатуре, климатических изменения и многом другом. Поэтому я решил пойти на компромисс. У меня был принцип: не писать ни слова лжи в российской книге, не восхвалять Путина и его режим, не менять мои главные идеи. Но иногда нельзя объяснить одну и ту же идею различными примерами. Но это был где-то 1% книги. Российское издание все равно критикует режим, идеологию, милитаризм, крайний национализм и гомофобию. Мне было важно донести до российской аудитории эти месседжи.
Меня спрашивают, почему я просто не выложил ее в интернет.Но мне было важно попасть в книжные магазины, университеты, библиотеки. Я думаю о каком-то программистском факультете в университете в Омске, где студентам дадут мою книгу о цифровой диктатуре и скажут: если вы захотите писать код, не делайте так. Мне интересно, дали бы преподаватели студентам книгу, запрещенную в России якобы из-за антироссийской пропаганды. Думаю, они бы не рискнули. Поэтому я решил, что стоит пойти на компромисс. Сейчас я провел на Украине несколько дней, и меня беспокоят те страдания, которые причиняет Украине Россия. Я использовал этот пример для того, чтобы привлечь всемирное внимание к проблеме Крыма, хотя мог бы использовать и другие примеры. Я тогда не думал о российской аудитории, потому что вряд ли после пяти лет промывания мозгов они прочитают две страницы моей книги и внезапно все поймут. Я больше думал о людях в Японии, Франции и Испании, которые немного знают о Крыме. Это была главная аудитория. Поэтому мой настоящий вклад — попытка изменить общественное мнение по всему миру о том, что происходит здесь….
— Еще вы объясняете, что на самом деле в фейковых новостях нет ничего нового…
— Люди верили в вымышленные истории тысячи лет. Они были основой существования обществ. Но я не утверждаю, что в силу этого так и должно быть: мы должны решить эти проблемы. Но мы не должны считать, что это происходит впервые и мир сейчас на грани краха. Нужно прилагать усилия, чтобы это обсуждать, чтобы и дальше настаивать: если вы о чем-то говорите, люди хотят увидеть доказательства. Частично проблема кроется в том, что дискуссии в основном являются столкновением мнений между людьми. А работа ответственных журналистов и ученых заключается в том, чтобы отделять мысли от доказательств. Независимо от того, говорите вы об изменениях климата или о вторжении в Крым, ключевыми являются не мысли, а факты.
Из выступления профессора Харари: «Постправда — это не новая проблема, она очень, очень старая. Когда люди говорят, что сейчас эпоха постправды, я спрашиваю: а когда тогда была эпоха правды? СССР — это эпоха правды? Была газета «Правда». Там была правда? Нет. Эпохи правды никогда не было. Мы должны осознать, что эта проблема гораздо глубже и сложнее. Думаю, сегодня прятать от людей правду сложнее, чем раньше. Во время сталинских репрессий 1930-х годов здесь погибли миллионы людей. А люди на Западе вообще ничего об этом не знали. Но тогда скрыть такое было легче, чем сегодня. У нас есть прогресс, и это важно подчеркнуть. Люди почему-то думают, что есть только регресс, и теряют надежду. Мы не должны ее терять. Мы должны осознать, чего мы достигли. А мир стал гораздо более открытым, чем сто лет назад.
Роль журналистов — очень важна. Мы по всему миру видим случаи убийств журналистов, потому что журналисты — это глаза и уши общества. Фейсбук не производит собственных новостей, он просто собирает новости, созданные другими людьми, и часто даже за это не платит. Мы должны лучше платить людям, которые выполняют сложную работу создания новостей. Другая важная проблема — борьба за внимание. Внимание всегда было очень важным, но сейчас оно — это самое важное. Сегодня весь рынок сконцентрирован на том, как завладеть вниманием. А самый простой способ привлечь внимание — это не говорить правду, а давить на эмоции: напугать человека, разозлить. Это такие гонки, и они очень опасны, они приводят к экстремизму. Реальность очень сложная. Еще хуже — чем больше информации собрано о человеке, тем легче манипулировать его слабостями. Это ответственность людей знать свои слабости и не позволять ими манипулировать.
— Что интересует вас на Украине?
— Сейчас Украина — одно из важнейших и интереснейших мест в мире, потому что она находится на передовой борьбы за свободы человека как против внутренней диктатуры, так и против внешней агрессии и империализма. И я думаю, то, что происходит здесь, будет чрезвычайные последствия прежде всего для Европы, но и для других мест в мире. Поэтому для меня было важным приехать, получить непосредственный опыт, пообщаться с людьми и лучше понять, что происходит…:
https://inosmi.ru/politic/20190929/245914219.html 

 ЧТО ЖДЕТ НАС ТЕПЕРЬ

2 марта 2022

Отвлекаясь от всех тех ужасов, которые приходят к нам с театра братоубийственной Российско-украинской войны (именно под этим названием войдет она в историю) и от тех страхов, что ежеминутно терзают нас дома, я хочу проанализировать ситуацию так сказать с птичьего полета.

Любое общество по своей приближенности к власти и влиянию на власть всегда подобно пирамиде. Но в демократиях это пирамида пологая, с острым углом основания и тупым углом вершины, а в персоналистских автократиях (абсолютных монархиях, тираниях) - с очень острым углом вершины и с углами основания лишь немного не достигающими 90 градусов. Наше общество – характерный пример такой вознесенной автократической пирамиды.

Её «глубинный народ» составляет около 80%. Это база пирамиды. Это как правило люди живущие небогато или просто бедно, они предпочитают телевизор для получения картины мира интернету, они или вовсе не выезжали за границу или довольствовались охраняемыми пляжами Египта, Турции, Туниса, Хайнаня. Они – стихийные антиамериканисты, хотя в Америке никогда не были. Этот антиамериканизм – следствие комплекса зависти в условиях малой просвещенности. Часто в их головах картина мира укутана в теории заговоров, псевдоисторию и иные странные представления. Они пассивны и ныне, хотя и недовольны жизнью, но послушны власти.

Эти люди в настоящих обстоятельствах большей частью (примерно 70%) поддерживают войну Путина на пространствах Украины, верят в кровожадных антирусских «бандеровцев» и злобный Запад, которому противостоит Россия. Но все это без фанатизма. Своих детей на войну они предпочтут не посылать и тягот войны пожелают избежать. Фанатиков среди них совсем немного. Те, кто пойдут на войну добровольцами, сделают это скорее от нищеты и отчаяния из-за несложившейся жизни.

Второй уровень пирамиды18-19%. Это интеллигентные культурные люди, широко пользующиеся интернетом, бывающие за границей и хорошо знающие мир. Многие из них имеют независимые от власти источники дохода. Другие, напротив, работают в госкорпорациях, в бюрократии, обслуживают власть, но сами не допущены к ней. Эти люди часто, но не всегда зажиточны. Могут даже иметь небольшую недвижимость в Латвии или Болгарии, а то и квартиру на Лазурке. Среди этих людей преобладает ясное понимание картины мира, многие из них имеют сильные нравственные принципы и ценят свободу. Другие, напротив, свой талант продают власти и, в обмен на молчание, получают неплохие зарплаты в университетах, бюрократии и привластном бизнесе. Среди этой группы примерно 70% не одобряют нынешней войны, так или иначе публично заявляют об этом. Немалое число представителей этой группы, потрясенные последними событиями, прямо сейчас меняют свое лояльное отношение к власти на моральное противостояние с ней, уходя в отставку с госслужбы, из государственных СМИ и т.п. Но так поступают далеко не все лоялисты. Примером позиции протестного большинства в этой группе может быть актриса Чулпан Хаматова, лояльного меньшинства - Гергиев.

Наконец, вершина пирамиды, её острие – 1-2% населенияэто главные бенефициары нынешней российской системы. Эти люди всецело преданные власти, тоже образованные и всё понимающие, имеющие уже не квартирки, а виллы на Западе, имеющие крупные депозиты в зарубежных банках (от Швейцарии до ОАЭ), участвующие в международном бизнесе. Это чиновники высшего ранга, руководители госкорпораций, так называемые депутаты Думы и Совета Федерации, губернаторы, многозвездные генералы армии, ФСБ, ГРУ. Свою свободу они продали Путину и в обмен получили богатую и привольную жизнь. Они – безоговорочные исполнители его воли, но не по идейным, а по совершенно корыстным соображениям. Идейные, вроде Дугина или Вайно, среди них тоже есть, но их немного. И, главное, идеи их разные и они пытаются осуществить их через «доступ к телу».

Сейчас в этой «элитной» группе царит ужас и фрустрация. Главное слово в кабинетах Кремля, Лубянки и Старой площади сейчас – «он нас обманул». Всю их сладкую жизнь Путин обнулил Российско-украинской войной, сделав для них недоступными их деньги и их виллы в лучших местах мира, а лояльности требует еще больше не взирая на той, что соучастие в этой войне многих из них поименно делает военными преступниками и объектами внимания Гаагского трибунала. Они с Путиным так не договаривались. Кроме того перед ними замаячил призрак Большого террора, если нынешний отвергнутый всем миром режим продолжит свою агрессию. А в пределе и перспектива превращения в ядерный пепел. Совсем неинтересная перспектива для обладателей океанских яхт, коллекций роллс-ройсов и ламбарджини, шедевров живописи и уютных вилл среди виноградников Тосканы.

Эти люди в один момент перестали быть лояльными Путину. Ради чего терять им всё нажитое, да, в придачу, и саму жизнь? А без них Путин уже не великий тиран, а просто старый человек, который прячется бункере. Даже пресловутую красную кнопку, которую так ловко изобразили в «Шарли Эбдо» он теперь нажать то может, но исполнять его волю никто не будет. Несколько фанатиков не в счет. Их просто изолируют, как и самого тирана, совершившего ошибку.

Путин не может обратиться к следующей страте – она или против него, или лояльна по той же причине, что и «элита» и отступится от него вместе с элитой.

А к коренному народу Путин обратиться не сможет – он что угодно, но только не народный вождь. Да и народ этот, даже сочувствуя ему, не пойдет за ним. Он давно приучен к пассивности и выживанию один на один с телевизором, а не к народной революции.

Если бы Путин выиграл в два дня войну в Украине, а Запад не ввел бы сокрушительных санкций, то он сохранил бы лояльность и даже мистический восторг элиты, как Гитлер в 1939-41 гг., и полную поддержку народа. Интеллигенция была бы расколота и изолирована.

Но Путин проиграл войну, не осуществил блицкриг, завяз в мартовской грязи украинских черноземов. Санкции оказались действительно сокрушительными, как и обещал старый президент Байден.

И Путин остался один. Это не Иран, где режим аятолл утвердился в результате народной религиозной революции (как и режим большевиков в России в 1917-22), не Северная Корея, где в деспотию переросла тоже народная антиколониальная война. В России уже тридцать лет скучная, безыдейная клептократия, принявшая от большевизма раздавленный им народ.

Путин обнулил клептократию, он больше не сможет быть ее лидером, он опозорился перед всем миром и для человечества стал опаснейшим военным преступником с признаками маньяка. Его сдадут в ближайшие дни. Не он, а новый лидер должен будет вернуть острию пирамиды «красивую жизнь», восстановить отношения с Западом, добиться разблокирования счетов в зарубежных банках, снятия секвестра с их имуществ. Это должен быть человек, не запятнанный в нынешних преступлениях, в идеале, громко осудивший их, но происходящий из их среды, человек, с которым можно договориться.

Поэтому нам не грозит ни новый сталинизм, ни иранский путь, ни Северо-корейский. Массы России безмолвны, народной революции не будет. А будет, и очень-очень скоро верхушечный внутриэлитный переворот, вроде снятия Хрущева в 1964, или гибели императора Павла 11 сентября 1801, или странной смерти Сталина в марте 1953. Но, ради восстановления отношений с Западом, с опорой на средний, активный слой, с его моральной поддержкой, с восстановлением демократии и гражданских свобод.

И этого мы можем ждать уже в ближайшие дни, много – в ближайшие недели.

Я остаюсь оптимистом, господа.:

https://www.facebook.com/andrei.b.zubov

О старых как мир истинах, касающихся государственного управления и внешней политики

Андрей Кортунов

К.и.н., научный руководитель и член Президиума РСМД, член РСМД

 О том, что даже долгие годы добровольного уединения и сосредоточенной медитации еще не дают надежной защиты от многочисленных соблазнов, порождаемых абсолютной властью.

О том, что разумному правителю следует поддерживать равновесие между повседневными частными интересами своих подданных и стратегическими государственными интересами, не принося первые в жертву последним даже и во имя высших целей.

О том, какой тонкой и почти неразличимой может оказаться грань между защитой своих законных прав и национальных интересов — и попытками навязать свою волю более слабым соседям, которые всегда могут объединиться против навязчивого гегемона.

О том, что любые решения правителя неизбежно имеют не только ближайшие, но долгосрочные, отложенные во времени последствия, причем последние нередко оказываются куда важнее первых.

Ну, конечно, еще и о том, как важно даже облеченному высшей божественной мудростью и неизменно успешному государственному деятелю вовремя покинуть историческую сцену, чтобы в конце своего жизненного пути не превратиться в злую карикатуру на себя самого.

https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/tri-vozrasta-dzhayavarmana-vii/

Александр Рыклин. Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой

Захаров, 2022

«Апологеты теории о том, что в наших широтах никакая форма правления, кроме жестко авторитарной, не имела, не имеет и никогда не будет иметь шансов на успех, приводят на первый взгляд весьма убедительные аргументы. Дескать, народ-богоносец оказался не способен понять и принять все преимущества демократии и сам делегировал свои конституционные права узкой группе лиц.

Я не согласен. Я думаю, что причиной нынешнего состояния дел в России стали люди, оказавшиеся у подножия власти еще в период ельцинского правления… Они же и выдумали вполне оправдывающий их действия миф об исторической неизбежности особого русского пути…» https://www.livelib.ru/book/1007388250-otvetstvennost-elit-ili-kto-nas-dovel-do-zhizni-takoj-aleksandr-ryklin

Alexander Smirnov

Господин президент, вами отдан преступный приказ,

И хотя ваши трубы трубят нам весёлые марши,

Вы обманете многих, но вы не обманете нас,

Вас не спрячут ни стены дворца, ни высокие башни.

Господин президент, вы не царь, просто жулик и вор,

Узурпатор и лжец на развалинах старой империи,

Не победу военную – вы обретёте позор,

Даже те проклянут вас, кто вам поначалу поверили.

К сожалению, кровью залить вы успеете мир,

Меж стволом и штыком выбираю свободу побега,

Вам служить не хочу, и поэтому я — дезертир,

До конца моего безнадёжно короткого века.

Господин президент, вы клеймите с экрана фашизм,

Но звучите как сдавший торчка подментованный дилер,

Что и хмурым барыжит, и рушит безжалостно жизнь,

Даже странно, насколько похож ваш предшественник — Гитлер,

Это он делал аншлюс и Польшу кроил на куски,

Кстати, вместе со Сталиным — тоже ведь вашим героем,

В одиночестве вы взбеленились от смертной тоски,

Но не бойтесь, уж скоро отправитесь в гости к обоим.

Пусть подлизы надели на вас золочёный мундир

И поют вам осанну, как новому дерзкому богу,

Я не буду вам петь, и поэтому я — дезертир,

Если мне повезёт, на рассвете найду я дорогу.

Господин президент, вы твердите про высшую цель —

Безопасность страны, и в животик целуете детку,

Но вы вовсе не князь — собиратель отцовских земель,

Лишь тиран, что не верует даже в свою контрразведку.

Только зеркало скажет как есть, господин президент,

Что другие живут и румяней, и как-то милее,

А у вас во дворце вроде шёлк, да на ощупь — брезент,

И хотя много комнат, но хочется выйти скорее

На простор, на обрыв, где лишь ветер себе командир,

Но куда вам сбежать от себя — так и бьётесь с собою,

Мне не нужен ваш бой, и поэтому я дезертир,

Бить людей — не моё, я иду за своею судьбою.

А ведь где-то внутри ещё жив, господин президент,

Тот мальчишка, что тоже мечтал о счастливом финале,

Но в темнице души он томится, как иноагент,

А у деда иные мечты, а точнее, печали:

Не отравят ли эти, не мутят ли заговор те,

Не смеются ли вслед, не кривляются ли за спиною?

И диктатор стареет, банальный, как зло, в пустоте,

И трясётся над кнопкой, грозя всему свету войною.

Вы готовы дойти до чернеющих в космосе дыр?

Вы готовы нажать эту красную кнопку на пульте?

Возвращаясь ко мне, выбор сделан, и я — дезертир,

Даже если вся жизнь моя сжата в последней минуте.

Господин президент, вы упустите этот момент,

Тот, кто мочит в сортире, услышать ли может поэта?

Господин президент, вы ведь, собственно, не президент,

И хотя не признаетесь, всё же вы знаете это,

Всё же вы понимаете, где оказались сейчас,

Всё же будете вы отвечать за слова и поступки,

Господин президент, вами отдан преступный приказ,

И теперь судный день приближается каждые сутки.

И когда референт, чисто пляшущий в страхе сатир,

Занесёт вам с утра докладную, как взятку в конверте,

Вы прочтёте с улыбкой: «Расстрелян один дезертир»,

Не заметив серьёзный подход вашей собственной смерти.:

#поэтдельфинов


АВС: не завидуйте РФ и КНР, просто во главе демократий оказались бездарные лидеры

ABC (Испания): еще больше Путина в твоей жизни

Наш мир, с коронавирусом или без него, в любом случае катится в пропасть, когда объявляет достойными подражания китайцев и русских только потому, что во главе их стран находятся «сильные лидеры»
25.03.2020 ДАВИД ФРОНТЕЛА (DAVID FRONTELA)
В последние дни на фоне аплодисментов, видео с задержаниями людей на улицах и речей премьер-министров, я нашел-таки время почитать неутешительные прогнозы двух современных мыслителей. Хавьер Гома предупреждал о «стремлении к сильной власти как вызову демократии». Эдуард Карбонель же сказал о том, что «Covid-19 — последнее предупреждение перед кризисом». Ответственными за такой исход он считал испанцев, итальянцев и французов, перенасытивших телевидение рекламой, политическими программами, жестами… настолько политкорректными, что из них оказалось выхолощено все неприятное. Даже если новости отнюдь не из радостных, эти рекламы пробуждают в нас желание спокойно пойти спать. Ну, в крайнем случае прокричать «Да здравствует Испания!» или спеть марсельезу — что вам больше по душе.
Знаю, что сейчас есть проблемы поважнее, но меня беспокоит, что сегодня образцовыми фигурами лидеров стали Путин, Си Цзиньпин, Трамп или Мадуро. На некоторых из них равняются потому, что они успешные управленцы, хоть и диктаторы при этом. А на других потому, что они демократы с замашками диктаторов. Демократия, как когда-то тоталитаризм, стала системой прославления лидера. Только при демократии это делается не из страха, а потому что лидер этот выглядит хорошим человеком. При этом похвалы такому демократическому лидеру воздаются независимо от того, на что он действительно способен. Демократия ослабла настолько, что превратилась в набор стратегий для победы на выборах. Цель этого набора — придать солидный вид президентским системам, да вот еще создать машину для произнесения приятных речей, которые столь обтекаемы, что никого не задевают.
Наш мир, и при пандемии коронавируса, и без нее — в любом случае движется к пропасти, восхваляя действия китайцев и русских только потому, что во главе у них находятся «настоящие шефы», то есть диктаторы. Получается что-то вроде: добавь Путина в свою жизнь. Это то же самое, что сказать, что мы жаждем диктатуры и спокойно прощаемся с демократией просто потому, что у нас у власти не оказалось сейчас достойных демократов. Хотя в настоящей демократии по-настоящему демократическим является прежде всего все общество, а не только лидер, который им руководит.
А граждане тем временем продолжают аплодировать, пытаясь заполнить нишу, оставленную нынешним явно бездарным демократическим государством. Хотя оно было призвано оставаться демократическим и не поддаваться соблазнам абсолютизма, предоставляя стране такую услугу, как достойное управление. Хотя иногда достойное управление — это совсем не просто. И требуется для него гораздо больше, чем один лишь привлекательный внешний вид.


«Есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России»?

 

Путин превратился в синоним российской власти, российского «пути» и российской политики. На Путине столько всего держится, что создается впечатление: если вдруг его не станет, в России начнется глубокий кризис. Предвидит ли это Путин? Есть ли у него «выбранный» наследник? Автор рассматривает «восьмерку» его потенциальных преемников.

iRozhlas: коварный ковид, неудачное отравление и трусливый Путин https://inosmi.ru/politic/20201231/248856926.html


Advance (Хорватия): кто же однажды станет преемником Владимира Путина?

Вопрос о наследнике Путина

31.12.2020 Антун Роша (Antun Roša)

Когда речь заходит о российской политике, уже много лет встает один и тот же вопрос (хотя в России им задаются очень опасливо): кто будет преемником Владимира Путина? конечно, с каждым очередным годом Путина у власти (а их уже более 20 лет, если засчитывать рокировку с Медведевым) этот вопрос становится все более актуальным. Но не только потому, что Путин не вечен, но и потому, что Россия все больше и больше превращается в «путинскую Россию». Бесспорно, Владимир Путин превратился в синоним российской власти, российского «пути» и российской политики. На Путине столько всего держится, что создается впечатление: если вдруг его не станет, в России начнется глубокий кризис.

Для такой страны, как Россия, сильный президент у «руля» — и приоритет, и опасность одновременно. Постепенно Россия приближается к судьбе тех стран, которые уже пережили нечто подобное, и судьба их была трагичной. Возможно, будет предпринята попытка создать нечто вроде мантры «и после Путина с Путиным», но такие варианты не проходят. Вероятнее всего ожесточенная фракционная борьба, настоящая политическая «гражданская война» и борьба за освободившееся место в Кремле.

Предвидит ли это Путин? Есть ли у него уже «выбранный» наследник, или он оставит и себя и Россию на произвол судьбы? Неизвестно, но известно то, что о наследниках стали говорить все чаще (хотя Путин, особенно после недавних поправок к конституции, может оставаться у власти еще долго) …

Михаил Мишустин

Сергей Шойгу

Сергей Нарышкин

Вячеслав Володин

Сергей Собянин

Валентина Матвиенко

Алексей Дюмин

Дмитрий Медведев

Владимир Жириновский

https://inosmi.ru/politic/20201231/248859154.html

 





«План-2020»: провал вместо прорыва

25.10.2019, 08:58
Семен Новопрудский о том, чем закончилась главная программа развития России
В марте 2008 года в главной правительственной газете вышла статья под названием «Дожить до 2020» с подзаголовком «Через 12 лет Россия сойдет с «нефтяной иглы» (https://rg.ru/2008/03/18/prognoz.html ). Там впервые излагали параметры только что появившейся Концепции социально-экономического развития России до 2020 года (http://government.ru/info/6217/ ). В ноябре 2008 года документ официально утвердило правительство. Ну вот, дожили. Самое время посмотреть, что получилось у власти, которая с той поры не поменялась.
«К 2020 году россияне будут в среднем получать 2700 долларов в месяц, иметь не менее 100 квадратных метров на семью из трех человек, а средний класс будет составлять более половины населения. При этом годовая инфляция снизится до трех процентов», — значилось в той статье и в «плане-2020». Придворные и даже сравнительно далекие от «двора» экономисты дружно называли этот документ «прорывным сценарием». Потом его издадут отдельной брошюркой, и он на какое-то время даже станет официальной программой как бы правящей партии «Единая Россия», кандидаты которой теперь на выборах вынуждены маскироваться под самовыдвиженцев, чтобы не побили.
Понятно, что некоторые скептики-нытики сразу не слишком поверили в грядущий «прорыв». Нет, они не злопамятные — просто злые, и память у них хорошая.
Одни тут же вспомнили знаменитую фразу Хрущева про то, что советские люди будут жить при коммунизме к 1980 году. Вместо коммунизма страна получила в 1980-м летнюю Олимпиаду – в принципе, тоже неплохо. «До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес».
Другие припомнили горбачевское обещание, что в 2000 году «каждая советская семья будет иметь отдельную квартиру». Тут вышло похуже: к 2000-му уже давно не было в живых самого СССР. Зато сразу после обещания про саму эту идею — спасибо горбачевской гласности — прикольно шутили по телевизору в КВНе: «— У тебя есть отдельная квартира? — Есть. — Отлично, значит, в 2000 году в ней будет жить каждая советская семья!»
Но вернемся к «плану-2020». Итак, нам обещали средний доход 2700 долларов в месяц, не менее 100 квадратных метров жилья на семью из трех человек (то есть по 33,3 квадратных метра на человека) и годовую инфляцию 3%.
С инфляцией вроде даже получилось. Она у нас уже даже падала ниже 3%, потом, правда, немного подскочила, но все равно по итогам 2019 года окажется в районе 4%. В 2008-м мало кто верил, что цены в России (по официальным данным) могут расти так незначительно. Но, как говорится, бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться
Едва ли авторы «плана-2020» так задумывали, что инфляция упадет до 3-4% годовых, поскольку доллар подорожает к рублю вдвое, доходы населения будут снижаться пять лет подряд, а цены перестанут сильно расти только потому, что у людей просто нет денег.
При этом даже сейчас инфляция в России почти втрое выше, чем в Евросоюзе и в два с половиной раза, чем в США. Хотя ни в ЕС, ни в США, в отличие от нашей страны, доходы людей не падали пять лет подряд.

Со средней зарплатой 2700 долларов в месяц к 2020 году, прямо скажем, вышел полный конфуз. 2700 долларов по нынешнему курсу — это 170 тысяч рублей. Средняя начисленная зарплата в России в первом полугодии 2019 года, по данным Росстата, составила 46 210 рублей. В 3,7 раза меньше обещанной «планом-2020».
Хотя на дворе уже почти 2020-й год и с 2000-го прошло целых 20 лет, не каждая советская (зачеркнуто) российская семья по-прежнему живет в отдельной квартире. Количество совсем бездомных достоверно неизвестно: по последней переписи 2010 года их было 64 тысячи человек, эксперты называют другие цифры, из которых самая страшная — 5 миллионов. Причем эту цифру в 2017 году называл публично глава партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов, которого трудно причислить к оппозиционерам. Про сотни тысяч бездомных в России (учитывая, что их и переписать-то практически нереально) можно говорить уверенно.
100 квадратных метров жилья на семью из трех человек к 2020 году у нас тоже как-то не получилось. По данным рейтинга «Индекс лучшей жизни», который составляет Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), на одного россиянина в 2018 году приходилось в среднем 25 квадратных метров жилья и одна комната. Столько же в Турции и Мексике, и это самый низкий показатель из всех участвовавших в рейтинге стран.
Для сравнения, на каждого канадца и американца приходится в среднем 70 квадратных метров жилой площади, и даже на каждого жителя Китая — 27. Китай, где яблоку негде упасть, обеспечен жильем лучше, чем Россия, население которой за 12 лет выросло всего-то на 4 миллиона.
Хотя средний класс в России к 2020 году явно не составляет половину населения, как было записано в «плане-2020», и его доля продолжает стремительно уменьшаться, есть и хорошие новости. Подоспел свежий — с пылу, с жару — доклад банка Сredit Suisse о распределении мирового богатства. Поздравляю нас с вами: к середине 2019 года в России стало в полтора раза (на 36 человек) больше долларовых миллиардеров. Теперь их аж 110 из примерно 1800 на весь мир.
В итоге 10% населения России контролируют 83% национального богатства, а 1% наиболее состоятельных граждан — почти 60% всех материальных и финансовых активов. Тут мы опередили все ведущие мировые экономики: в США 1% населения владеет 35% богатства, в Китае и Германии — около 30%, во Франции и Италии — чуть больше 20%.
Чтобы понять, слезла ли Россия с нефтяной иглы, просто попробуйте вычесть из российского бюджета и собственных зарплат долю доходов от экспорта нефти и газа. По итогам 2018 года, по оценкам Минфина, доля нефтегазовых доходов в бюджете России составила 46%. И это еще Минфин не считает налог на прибыль нефтегазовых компаний, а также отраслевой НДС. Так что на самом деле эта доля еще выше: практически каждый второй рубль в наших кошельках и российской казне пахнет нефтью и газом.
Свои «планы прорыва» были и у крупнейших российских компаний (конкретизация – Э.Ц.). Например, руководитель «Газпрома» Алексей Миллер (до сих пор ей руководит) в июне 2008 года говорил (https://tsargrad.tv/articles/gazprom-padshij-gigant_162942 ), что к 2020-му эта компания станет самой дорогой в мире с капитализацией выше 1 триллиона долларов. Тогда эта компания стоила 322 миллиарда: почти в два раза дороже, чем Google, и в 10 раз дороже, чем Amazon. В октябре 2019 года эта российская компания стоила 84 миллиарда долларов (вместо обещанного на словах триллиона) — и это в десять раз дешевле и чем Google, и чем Amazon.
Теперь вопрос: если «план-2020» явно провален по всем основным параметрам, если даже вполне официальные российские чиновники (тот же глава Счетной палаты Алексей Кудрин), а не какие-нибудь пламенные карбонарии, говорят о «потерянном десятилетии» для развития России, почему это никак не сказалось на политической карьере виновников провала?
У власти в России до сих пор примерно те же люди, что писали и должны были реализовать «план-2020». И они уверенно обещают нам новый «прорыв», на сей раз в 2024 году.
От заслуженного политического наказания за неисполнение собственных планов, теперь еще и отягощенное повышением пенсионного возраста, российскую власть спасают несколько факторов.
Во-первых, как ни странно, стойкая привычка россиян не верить начальству. Когда вас или ваших родителей обманывали, условно говоря, 20 раз, каждый следующий обман уже кажется нормой. Нас обманули? Так и должно быть!
Во-вторых, отсутствие у российского общества привычки спрашивать с властей за исполнение публичных обещаний. Это камешек в наш, журналистский, огород. Одна из профессиональных обязанностей нормальной журналистикиследить за тем, как государство «отвечает за базар». Но эта профессиональная черта в России атрофировалась начисто.
Поэтому на 12 лет вперед у нас можно планировать что угодно — хоть кисельные реки с молочными берегами. Все равно никто не вспомнит и не проверит.
В-третьих, Россия остается предельно аполитичной. Подавляющему большинству людей объективно нет дела до развития страны или они настолько задавлены тяжелым бытом и выживанием, что ни о чем другом просто не могут думать. Кроме того, культ «от-нас-ничего-независимости», девальвация всех выборов остается сознательной и последовательной государственной политикой.
Но есть еще одна, пожалуй, самая важная причина, по которой российское общество в целом одобряет политику государства. Хотя уж в последние пять с половиной лет эта политика совершенно явно ведет к обнищанию масс, экономическому тупику и обнуляет шансы на существенное улучшение качества жизни людей. Эта причинаудачная сделка, которую провернуло государство. Весной 2014 года оно обменяло реальный капитал людей на символический. С большим профитом продало населению старую идею «возрождения величия нации» и «триумфального подъема с колен», забрав доходы, новые рабочие места и старый пенсионный возраст.
Пока мы на полном серьезе хотим для России «особого пути», пока ведемся на разговоры о великой державе, которые подтверждаются какими-то малопонятными для жизни россиян успехами в далекой пустыне Эш-Шам, пока нам можно впаривать в качестве достижений нации какие-то новые ультра-страшные ракеты, власть может спокойно обманывать нас сколько угодно. Обещать прорывы, получать провалы и неизменно выходить сухой из воды, в которой тонут надежды миллионов россиян на нормальную жизнь.




Сергей Шойгу рассказал, как спасали российскую армию
Министр обороны РФ: «Мы сразу договорились — надо прекратить врать!»
22.09.2019 в 09:00
… Сергей Кужугетович, я принадлежу к той части граждан РФ, которые живут под девизом «лишь бы не было войны». А боится ли войны министр обороны России?
— Конечно, война — это страшная вещь…  
Естественно, я такой же, как и вы, сторонник того, чтобы не было войны.
…По поводу третьей мировой войны есть очень большое количество самых разных высказываний. Наиболее точным и адекватным из них мне представляется такое: «Я не знаю, какой именно будет третья мировая война. Но я точно знаю, что она будет последней». Однако если говорить о количестве угроз для нашей страны, то их не становится меньше. США уже вышли из двух важных договоров в сфере контроля над ядерным оружием. Пока остался договор СНВ-3, о котором в США тоже идут дискуссии: продлевать его или не продлевать? В результате такого подхода мир становится все более непредсказуемым и менее безопасным. При сегодняшнем уровне информатизации и автоматизации высока вероятность ошибки в системе управления вооружением. Именно поэтому в последнее время на первый план вышли вопросы обеспечения информационной безопасности. Когда ты осознаешь свою уязвимость и заинтересован в сохранении баланса и всеобщей равной безопасности, это заставляет тебя включать голову. А когда ты считаешь, как это по инерции продолжают считать в США, что баланс сил сложился в твою пользу, в голову могут прийти самые разные идеи, включая не самые разумные. Именно в этой ситуации я вижу сейчас главную угрозу, и не только для России….
Мы вовремя не поняли и очень долго не понимали суть того, что происходило вокруг нас. Позволю себе даже еще больше заострить свою мысль. Если бы Запад продолжал себя вести так, как он начал себя вести во времена Горбачева, — выполнял бы все свои обещания, не стал бы продвигать НАТО к нашим границам все ближе и ближе, не расширял бы свое влияние в нашем ближнем зарубежье, не лез бы во внутренние дела нашей страны, — то, мне кажется: им в конце концов удалось бы все. Им бы удалось решить ту задачу, которую они перед собой ставили, — задачу разрушения и порабощения нашей страны. Как это фактически сделано с «младоевропейцами» и бывшими советскими республиками.
— То есть, с вашей точки зрения, нам повезло, что Запад очень вовремя обнажил свои истинные, далеко не вегетарианские намерения?
Нам повезло (!?) в том, что мы все-таки сумели вовремя остановиться. Начался процесс возвращения к здравому смыслу(!), как я уже сказал, в 1999 году. Начиная с этого момента, мы трудно, тяжело, на зубах, но все-таки добились того, что мир сегодня перестал быть однополярным. И это, естественно, очень не нравится Западу, который прикладывает все усилия, чтобы вернуть себе монополию на влияние в мире. Кто-то считает, что открытое масштабное противодействие Запада к России началось только пять лет назад — с Украины и Крыма. Но это ошибка.(!?) Можно порекомендовать детально вспомнить, что именно происходило в 90-е, в 2008-м, 2013 годах. Какой только чуши не говорили и не писали о нас в период, когда мы готовились к Олимпийским играм в Сочи! И это было проявлением отнюдь не только информационной войны.
Не хочу углубляться в частности. Но смысл происходящего, с моей точки зрения, состоит в следующем: на Западе уже давно созданы лекала и алгоритмы свержения любой неудобной для них законной власти в любой стране. Конечно, все это делается под лозунгом продвижения демократии.
— В прошлом году было создано Главное военно-политическое управление. Чем вызвано такое очевидное возвращение к практике советского ГлавПУРа?
У нас есть подразделения специального назначения, которые проводят специальные операции. В этих операциях, бывает, ребята и получают ранения, и гибнут, равно как и в других подразделениях. И вот представьте себе, что некие люди по указке из-за рубежа (!?)начинают лезть в их семьи, лезть на кладбища. …Все это — психологическое давление на военнослужащих. Мы с вами уже говорили про гибридные войны. Это один из инструментов гибридных войн, один из применяемых против нас видов оружия….
Хочу вас заверить: в отличие от своего советского предшественника «новый ГлавПУР» не лезет в личные дела военнослужащих, в которые лезть не надо. Вместо этого он налаживает нормальную жизнь в гарнизонах. Культурная и творческая жизнь, отношения между офицерами и солдатами, отношения молодежи к армии — все это входит в компетенцию нового управления. Например, мы начали создавать парки «Патриот». Простая, казалось бы, вещь, но очень эффективная. Три года назад мы начали создавать Юнармию, а сегодня она насчитывает уже более 500 тысяч ребят и девчат. В этом году мы решили создать детско-юношеские патриотические лагеря — летнего отдыха и спорта. Тысяча шестьсот шестьдесят таких лагерей появилось в этом году. Это тоже сфера ведения «нового ГлавПУРа»….
— В нынешний период внутриполитического обострения особо популярны яркие, громкие, но совсем не обязательно подкрепленные реальными фактами «разоблачения» различных политических фигур. Это коснулось и вас… Как вы к этому относитесь?
— Что касается лично моего отношения к распространению лживых слухов — часто можно слышать: подавайте в суд. Но сегодняшняя ситуация выглядит абсурдно — кто-то тебя обгадил, а ты должен идти в суд и потом месяцами, на радость заказчикам, разбирать эту ложь на публике, но еще и должен доказать, что обгадили тебя намеренно. Если вам нарисовать доллар на туалетной бумаге, у вас же не возникнет сомнений, что он не настоящий. И уж тем более вы не пойдете в суд доказывать, что это подделка! Так почему на откровенную ложь в газете надо подавать в суд?(!!!) Есть чем заниматься и без этого. Своих дел, огрехов и подвигов хватает! Чужих, и тем более придуманных, — не надо!

https://www.mk.ru/politics/2019/09/22/sergey-shoygu-rasskazal-kak-spasali-rossiyskuyu-armiyu.html

Расстрелявшего сослуживцев солдата Шамсутдинова признали жертвой дедовщины

17.12.2019
…В Минобороны заявляли, что действия стрелка "могли произойти на почве нервного срыва, вызванного личными обстоятельствами, не связанными с прохождением военной службы". Между тем Baza опубликовала показания солдата: на допросе он заявил, что у него отобрали телефон, его били офицеры, а в день расстрела собирались изнасиловать. "Всех молодых других до меня уже опускали, я знаю. А в этот вечер, значит, моя очередь, мне деваться некуда было, что мне делать?" - сказал он. После этого в Минобороны заявили: "Никто физической силы к Шамсутдинову не применял, побоев на его теле не зафиксировано"…:


Молоко без коровы. Что мешает развитию России
17.09.2019, 11:01
Андрей Колесников о том, почему чиновники не называют главных причин кризиса
Из года в год на всех крупных форумах высшие чиновники и правительственные экономисты ведут ожесточенный спор о том, что тормозит рост, не дает развернуться бизнесу, отпугивает инвестиции до такой степени, что они становятся исчезающе малыми – как частные внутренние, так и прямые иностранные, которые в прошлом году просто обрушились с грохотом и пылью, которая никак не осядет.
Некоторые тезисы затираются до такой степени, что их от неловкости перестали повторять – например, о диверсификации экономики. Десятилетиями можно мерить разговор об улучшении качества управления. Годами – разговор о том, что правоохранительная система вносит решающий вклад в падение инвестиций и оцепенение бизнеса.
Но не меняется ничего. Как ничего не изменится после, безусловно, содержательных дискуссий crème de la creme системного либерализма на Московском финансовом форуме.
Проблема в том, что все они – не столько crème de la creme, сколько crème de la Kremlin, то есть люди, зависимые от системы. А потому вынуждены всякий раз делать вид, что не замечают «слона в комнате» – жестко авторитарное государство, уничтожающее политические свободы, которые являются необходимым условием нормального экономического развития.
Цифровой тоталитаризм не становится более изящным, чем «аналоговый» только оттого, что он весь такой современный.
Надо не деталь в машине заменить или перевести ее в цифру, а поменять водителей и способ их отбора. И в «консерватории что-то поправить».
…Да, правда состоит в том, что сегодняшняя правоохранительная система способна если не уничтожить, то сильно ограничить свободный рынок в российской экономике. Но правоохранительная система не сама по себе существует и не из воздуха соткалась. Она – абсолютно естественное следствие вхождения российского политического авторитаризма в пиковую фазу. Она – ее инструмент. Ее защита. Ее ров и стены. Последнее, что сдаст авторитарная система – это своих союзников, отряды следователей, надзирателей, топтунов, «космонавтов» и судей.
Больше свободы – больше эффект: вот как это бывает. Меньше дурацкого регулирования – больше эффект.
Авторитарная модернизация в России не удалась, потому что участники форумов думали, что они все технократически отрегулируют, но в нашей стране не гражданская, а силовая администрация у власти. И пока это так, для начала надо побороться за демократию, раз уж с «эффективным» авторитаризмом не получилось и уже не получится.
Несколько лет назад на одном из таких форумов ученый-тяжеловес из Массачусетского технологического института Лорен Грэхем сказал: «Вы хотите молоко без коровы».
Молоко в его интерпретации – это прорывные технологии. Корова – это демократия, права и свободы человека и гражданина, защищенный институт частной собственности.
Корова точно лучше, чем Левиафан.

интервью с политическим теоретиком и специалистом по истории международных отношений Евгением Рощиным.: «Россия в целом европейская страна: у нас общее правовое и политическое наследие»…: https://republic.ru/posts/101814



Покажем «кузькину мать»? Чем опасна политика России за рубежом
Есть ли внятные цели у российской внешней политики?

«Газета.Ru» 26.06.2019, 10:03
Нынешняя неделя будет насыщена «большой геополитикой». Прежде всего, в связи с предстоящим в ее конце саммитом «большой двадцатки» в японской Осаке. В эти дни мы много услышим об «интересах России». О том, где их удалось отстоять, а где еще только предстоит. Однако обыватель нынче прагматичен. И в голове у него все чаще возникает вопрос: «Ну а мне-то что с этого»? Где, мол, мои дивиденды от того, что мы там отстояли?
В начале недели прошла трехсторонняя встреча в Иерусалиме секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева с помощником президента США по национальной безопасности Джоном Болтоном и советником по национальной безопасности Израиля Меир Бен-Шабатом. Многие, в том числе западные эксперты, говорят о ней как о «беспрецедентном дипломатическом шансе». Шансе на то, что теперь может быть построен чуть ли не «новый Ближний Восток», который будет не в пример стабильнее и безопаснее прежнего. Это прекрасно. Но сколько ж раз эти надежды уже возникали в прошлом. Неизменно разрушаясь затем о вековые межнациональные распри, дремучие предубеждения и циничные интересы третьих держав. Причем многие обыватели и сейчас не понимают, зачем нам весь этот Ближний Восток, да пусть он хоть весь сгорит в огне, только цены на нефть выше будут, а рубль дороже к доллару.
Сейчас «всего-навсего» надо, чтобы Россия и Америка договорились вместе с Израилем не только о будущем Сирии и ее нынешнего режима Башара Асада, который пока нам удалось отстоять, но и избежать, по возможности, войны с Ираном, в том числе из-за влияния на Сирию. А есть еще Саудовская Аравия с ее ваххабитской идеологией, Турция, страны Персидского залива, у которых свое понимание «прекрасного» в данном регионе.
У России с Америкой — своя повестка. Возможно, многие из проблемных тем будут обсуждены сколь-либо обстоятельно на встрече Путина и Трампа в Осаке. Если она не сорвется в последний момент. Тематика известна, она уже давно устоялась: судьба договора о стратегических наступательных вооружениях (он истекает в 2021 году), та же Сирия, Украина, кибербезопасность, вообще попытки хоть какого-то улучшения отношений, притом что санкции в обозримом будущем не снимут. Но работу консульств-то можно возобновить? Хоть какая-то польза людям. Пока же поступили свежие вести с санкционного фронта: серийное производство космических аппаратов ГЛОНАСС-К может быть приостановлено в этом году из-за нехватки комплектующих. Они зарубежные (импортозамещение пока не сработало) и попали под американские санкции как товар двойного назначения (таковые санкции были введены в августе прошлого года как первая часть санкционного пакета, увязанного с инцидентом отравления Скрипалей в Британии).
В принципе, любая внешняя политика любой крупной державы со своими амбициями в той или иной степени несет в себе черты как идеализма (альтруизма, если угодно), так и прагматизма.
Если первое, как правило, подразумевает продвижение своих ценностей на мировой арене, своих представлений о том, как должен быть устроен мир, то второе — это борьба за извлечение конкретной экономической выгоды для страны в целом или ее отдельных компаний.
В принципе, на том или иной направлении вообще можно проводить внешнюю политику преимущественно в интересах тех или иных компаний, называя это «защитой интересов страны». Не будем называть страны, но многие догадаются.
Внешняя политика СССР временами была политикой почти одного только воплощенного идеализма, подчиняясь интересам продвижения идей сначала мировой пролетарской революции, затем — расширения влияния мировой социалистической системы. Разделив мир в Ялте с Америкой и Британией на «зоны влияния», Сталин действовал не столько как классический «колонизатор-империалист», сколько как идеалист от лица коммунистической идеологии. СССР не столько «обогатился» от своих «колоний» и «протекторатов», как некогда Британская империя, сколько сам содержал эту ораву «вассалов», помогая им строить «светлое будущее», пока, к примеру, российское Нечерноземье, сердце страны, душа русской цивилизации, приходило в чудовищный упадок, а в магазинах к концу существования «Советской империи» кончилась всякая еда.
Это не значит, что весь советский эксперимент был полностью провальным. И тем более это не значит, что надо было сидеть в изоляции и заниматься только собой. Не только из соображений безопасности: «травоядные» — удобные жертвы для хищников, в том числе в международной политике. Но и потому, что всякой человеческой цивилизации в той или иной степени присуще стремление оставить свой след в истории — как материальный, так и ценностный, культурный.
Это было присуще СССР, это присуще США, ранее той же Британской империи, закрепить свое лидерство, в том числе моральное, стремятся целый ряд современных региональных держав.
Присоединение Крыма было в значительной мере актом внешнеполитического идеализма. Вряд ли обсуждения соответствующих планов велись только в категориях «повышения рейтинга одобрения» внутри страны. Если вообще об этом говорили в данной связи. Большая политика так примитивно не делается. Она делается всегда с оглядкой на Историю и Справедливость в понимании конкретных правителей. И уж точно мы не получили никаких материальных выгод от такого шага — одни сплошные санкции.
Примерно так сейчас получилось и с Грузией. Ее решено наказать за истеричные антироссийские выходки ее оппозиции, глупые высказывания ее недавно избранной президентши (о том, что Россия — враг, но туристы должны все равно приезжать).
В этом плане «интересы России» отстояли — решительно, и за ценой не постояли. Однако найдутся тысячи людей, которые строили вполне конкретные отпускные планы, и их перемена теперь влетит в копеечку.
Убытки отечественных авиакомпаний от прекращения полетов исчисляются миллиардами рублей. И найдутся те, кто скажет, что их личные интересы в данном случае разошлись с геополитическими интересами страны. И вроде бы с моральной точки зрения не очень прилично ездить в те страны, где твою родину хулят и поносят. Однако стоит ли в современном мире ставить знак равенства между интересами частных людей-туристов и интересами страны? Да и можно ли говорить вообще о единстве последних интересов в общенациональном масштабе? Если послушать, что говорят о России и ее руководстве даже не оппозиция, а правящая в Америке партия, то и в Америку надо полеты прекратить и еще как-нибудь придумать ее «наказать». Вот можно сказать, что мы «наказываем» ее тем, что перестаем серийно производить спутники «Глонасс-К», так как там ее комплектующие.
Одни говорят, что в «интересах страны» мы защитили режим Асада, и теперь варвары-исламисты не хлынут на наши просторы. Большая доля истины в этом есть, наверное. Но все равно найдутся те, кто скажет, что в «интересах страны» стоит создавать побольше рабочих мест в республиках Северного Кавказа, а также бороться с коррупцией правящих там кланов, тогда и почва уйдет из-под ног всяких ваххабитов. Кому-то покажется, что вливать деньги в «черную дыру» венесуэльской экономики— это либо безумие, либо безграмотность, либо воровство. А кто-то вспомнит про Никиту Хрущева, который велел разместить советские ядерные ракеты на Кубе, чтобы засунуть Америке «ежа в штаны». После этого через какое-то время начались разговоры о контроле за вооружениями. Правда, в 1962 году из-за Карибского кризиса чуть не случилась полноценная ядерная война.
Равно как и сегодня одни понимают под «интересами страны» строительство газопровода «Северный поток — 2», поскольку он — в обход строптивой Украины, а другие считают, что лучше бы в тех же интересах ускорили процесс газификации собственной страны. Страшно сказать, найдутся и те, кто скажет, что пора уж вообще оставить в покое эту чертову Украину и особенно — перестать болтать о ней без конца по телевизору. Своих тем хватает. Вон взять хоть тот же мусор, которым мы заросли, пока «спасали мир», и который некуда девать. Пусть она хоть шута горохового изберет в президенты и даже вступит в НАТО. А другие будут настаивать, что мы не можем «бросить Донбасс», и вообще Украина — это не государство, а сплошное недоразумение и нам до этого есть дело.
Проблема в том, что продолжение советской политики и упор на поддержку одних и тех же лояльных государств или наказание строптивых неизменно ухудшает позиции среди того европейско-американского мира, к которому в общем-то мы себя и относим. Россия — это Европа, как ни крути. Резкого разворота на Восток не случилось: большие китайские друзья на поверку оказываются то ли нерасторопными, то ли осторожными, то ли не такими уж друзьями.
На самом деле, настоящий патриотизм (как и внешняя политика) никогда не лишен здорового альтруизма и идеализма. Родину любят ведь не только за деньги. Однако значит ли это, что патриотизм должен автоматически перерастать в восторженно-экзальтированную поддержку всего, что делает руководство на внешнеполитической арене? Тем более что у многих даже среди несомненных патриотов порой создается впечатление, что мы сильно переплачиваем. И выгода очевидная как-то не всегда просматривается, и ценности нашей русской цивилизации не продвигаются. Тогда к чему нам такая геополитика?



L'Opinion (Франция): преодолеем холодный мир между Западом и Россией
03.07.2019

В Париже, Брюсселе и Москве все чаще говорят о расколе между Востоком и Западом, словно история обречена повторяться. Мы убеждены, что это противостояние, с частности с Россией, не является неизбежным. Если мы хотим избежать продолжения опасной динамики холодной войны, нам срочно необходимо сближение, которое должно выстраиваться на прочных основах: общих интересах народов, которые обречены жить вместе от Лиссабона до Владивостока в рамках общей цивилизации.
30 лет назад падение берлинской стены стало надеждой на примирение, но сегодня в наших отношениях вновь воцарился холод. Если в 1990-х годах Россия была для Запада младшим партнером, которого нужно было учить жизни в соответствии с западными нормами, то сегодня мы видим другую крайность: повсюду говорят о некой «российской угрозе», которая ставит в опасность западные ценности и стремится разрушить либеральные демократии. Что касается Запада, в Москве считают, что тот пытается подвергнуть российский народ коллективному наказанию, чтобы помешать стране получить влияние на международной арене. Предполагаемое военное или нравственное превосходство одного только обостряет ощущение уязвимости другого.
Кроме того, мы видим множество других политических конфликтов, которые отражают серьезное обострение международных отношений. Это видно в Европейском союзе на примере Брексита, разногласий между западом и востоком Европы, а также недавней напряженности в отношениях между Франций и Италией или Нидерландами. Или между Россией и соседними странами, такими как Польша и Украина. То же самое касается и связей с двумя другими большими соседями ЕС, Магрибом и Турцией.
Племенной дух
За всей этой полемикой скрывается непонимание реалий других наций: легитимных интересов, различий в ценностях и стремлений общества. У истоков этого непонимания лежит отрицание действительности, которое является характерной чертой доминирующих идеологий: ультралиберальной технократии и националистического популизма. Технократы сводят мир к простой математике, а популисты видят повсюду заговоры. И те, и другие возводят свою позицию в ранг высшей истины и считают, что единственным всеобщим принципом является стремление доминировать над остальными. Геополитика же представляет собой игру с нулевой суммой, в которой побеждает сильнейший.
В эпоху фейков и племенного духа в социальных сетях господство принципа «здесь и сейчас» накладывается на идеологическую вуаль и еще сильнее искажает наше восприятие действительности, бросает тень на связывающие всех нас общие интересы. Эти интересы требуют реалистического подхода с прицелом на долгосрочную перспективу и уважение партнеров и их выбора. В обстановке взаимного недоверия столкновение личных интересов ведет к агонии политики как искусства компромисса и дипломатии как инструмента мирного урегулирования споров. На фоне подпитывающих друг друга гипертрофированного либерализма и националистического популизма идеологическая борьба лишь укрепляет новый холодный мир.
Для решения этих международных вопросов нужно вернуться к идее общности судьбы стран большой Европы. Как наглядно продемонстрировала трагедия Собора Парижской богоматери, всех нас объединяет европейская цивилизация: в России и по всей Европе СМИ были наполнены выражениями грусти и солидарности при виде охваченного огнем памятника нашего общего культурного наследия. Кроме того, несмотря на напряженность между элитами, народы осознают, что их благополучие зависит от благополучия остальных. Они стремятся к взаимному признанию, а не доминированию над другими. Навязанный политиками с обеих сторон холодный мир усиливает искусственный раскол между нациями и препятствует сближению народов.
Логика противостояния
Пора отказаться от логики противостояния и вспомнить о культуре, человечестве и наших общих интересах, которые стоят выше национальности и идеологии. В этом заключается суть нашего призыва к руководству, интеллектуалам и лидерам общественного мнения всех течений: если мы хотим справиться с конфликтами, прежде всего между Востоком и Западом, давайте обопремся на эти основы и придумаем новую стратегию для облегчения диалога по сложным темам. Давайте опираться на силу человеческого общения в борьбе с идеологией, близорукой политикой и интеллектуальной ленью. Она позволит разрушить стереотипы, установить человеческие связи и поспособствовать доверию и сотрудничеству.
Хотя было бы наивным считать, что государства откажутся от опоры на силу (именно она во многом определяет нынешний холодный мир), большее внимание к человеческой стороне вопроса должно, как минимум, изменить подход к реализации власти. Отталкиваясь от общих интересов и культуры, можно встать на путь меньшей идеологизации совместного существования и придать диалогу новую динамику. Давайте преодолеем холодный мир!
https://inosmi.ru/politic/20190703/245408000.html

Баланс между жадностью и совестью
Арег Галстян о реалистичном взгляде на политику, свободу, идеи и идеалы

15.07.2020, 08:21

Томасу Джефферсону — одному из отцов-основателей США – принадлежит высказывание, что дерево свободы нужно время от времени поливать кровью патриотов и тиранов. Это для него — естественное удобрение. Многие борцы за свободу(особенно на Западе) любят повторять эту фразу, забывая, что ее автор под тиранией понимал монополию внешней силы над собственным государством, а миссию патриота видел в способности жертвовать собой ради свободы своей страны.
Большинство архитекторов американской государственности в гробу бы перевернулись, узнав, что под свободой подразумевается равенство всех людей вне зависимости от их расовой принадлежности и социального статуса.
…Первые 40 лет независимости элиты в США были заняты исключительно внутренней борьбой за власть, которая легко обеспечивала доступ к капиталу. Вся политика формировалась внутри узких групп влияния, в которые могли попасть только обеспеченные и образованные люди. Никто и не думал отменять рабство, а уж тем более открывать широким массам узкие двери в большую политику и государственное управление. Большинство фундаментальных законов десятилетиями не работали, оставаясь лишь юридической формальностью.
С момента подписания Авраамом Линкольном указа об отмене рабства (1865) до первых реальных успехов в деле прекращения расовой сегрегации (1964) прошло 99 лет. Хотя нынешние события показывают, что эта проблема существует до сих пор. Через лоббистов и купленных политиков на федеральном и региональном уровнях монополии обеспечивали принятие выгодных для себя решений. Первый антимонопольный закон (1890), направленный на борьбу с нефтяным гигантом Standard Oil, был по счастливой случайности принят в том же году, когда первый долларовый миллиардер Джон Рокфеллер решил, что настало время очистить репутацию. И так можно продолжать до бесконечности.
Свобода выбора – другая иллюзия. Система выстроена таким образом, что в рамках конкуренции на самом высоком уровне неорганизованному большинству дается возможность избрать одного из двух кандидатов. Однако почти никто из избирателей не занимается серьезным изучением биографий этих участников гонки, происхождения средств для ведения дорогостоящих избирательных кампаний, договоренностей, которые имели место между будущим избранником и крупным бизнесом, иностранными группами влияния и т.д.
Рядовой гражданин, как правило, эмоционален, когда речь идет о большой политике, поэтому его решение при использовании эффективных психоэлекторальных технологий будет являться ни чем иным, как продуктом манипуляций. Побеждает всегда тот, кто преуспевает в этом искусстве лучше других.
Ничего личного, бизнес ведет себя прагматично: политика должна быть стабильной и самое главное – предсказуемо голосующей.
Более того, крупные корпорации никогда не кладут все яйца в одну корзину, финансируя через различные фонды и лобби-фирмы кампанию основного конкурента на случай форс-мажоров.
Таким образом, мы имеем ситуацию, в которой избранный слуга народа становится заложником взятых на себя обязательств в отношении узких групп влияния. При продвижении того или иного законопроекта политик сначала учитывает интересы своих спонсоров (иначе не получит финансирование на переизбрание) и лишь потом принимает во внимание мнение избирателей.
…Вышеописанное говорит о том, что политикаэто не про реализацию нужд неорганизованного большинства, а про искусство управления и манипулирования им в интересах организованного меньшинства.
Именно в этом ее универсальная суть, одинаковая для всех стран. Другой вопроскачество управления, внутренний баланс между жадностью и совестью, проблемы постоянной модернизации механизмов влияния.
Качество приходит по мере взросления нации, которая ставит перед меньшинством зрелые требования и вырабатывает методы воздействия на него для достижения своих целей. Сегрегацию в США удалось остановить не по желанию элит и президентов Кеннеди и Джонсона, а потому, что внутри самого неорганизованного большинства сформировался организованный запрос принципиально иного качества, который было невозможно игнорировать.
Но даже зрелостью нужно уметь управлять, иначе она перерастает во вседозволенность, и «свободный народ» может решить, что можно уничтожать магазины, сжигать флаг своей страны и крушить памятники людям, которые стояли у истоков формирования государства.
В сегодняшней России часто приходится слышать о плохой элите и нечестной политике. Конечно, она далека от идеала, но в этом ли основная проблема? Современной российской государственности всего 29 лет, девять из которых ушли на преодоление базовых социальных последствий распада коммунистической системы. Но самое важное – это психологическая перестройка, которая требует не только времени, но и тщательной работы общества над своими комплексами.
Властьвсего лишь зеркало, отражающее уровень зрелости нации. Сейчас российское большинство – это сложнейший микст советского, раннего постсоветского и современного поколений.
Сегодняшний запрос российского большинства заключается в сохранении стабильности (хотя бы частичной) в крайне нестабильном мире.
Исходя из итогов голосования по изменению Конституции, большинство считает, что достижение этой цели возможно лишь при нынешней модели государственного управления. Почему? Мне видится, что в президенте Путине народ (особенно взрослое поколение) видит пока единственный реальный механизм сдерживания тотальной жадности внутри элит.(! ?) При этом все прекрасно понимают, что саму по себе алчность не искоренить, а уменьшение ее масштабов для оздоровления системы будет зависеть от формирования качественно иного запроса в будущем.
Оздоровление российской политической системы будет всецело находиться в руках нового поколения. Которое справится с этой миссией лишь при условии восприятия политики как сложной и крайне нюансированной субстанции, а не примитивной «черно-белой» материи или, еще хуже, просто модной темы для обсуждения в социальных сетях.



Выживание
Социолог Симон Кордонский о Путине и новых сословиях

нужно создавать систему социализации, а взято было из этого всего только одно репрессивное направление, ограничение, госпитализация, уголовка за преступления…
Но люди, которые должны были все это делать, почувствовали вкус к деньгам. Они хотели жить как на Западе, но сохранить свой статус. Для этого они пошли на демократизацию, поэтому путч и провалился.
… Поначалу же было непонятно – казалось, что можно что-то сделать, что у [администрации президента] были преобразовательские амбиции. А после Ходорковского стало ясно, что все возвращается на советско-имперский лад, после [возвращения измененного советского] гимна, что там делать нечего, неинтересно стало. Стало ясно, как выстраивается система.
– А по Ходорковскому как принималось решение?
– Я не знаю. Где-то в других сферах. Я потом спрашивал, что, собственно, послужило, – очень сложная система. Его намерения продать ЮКОС какому-то западному инвестору, намерение строить газопроводы, нефтепроводы не на Китай, а на Японию. Много факторов было. Конечно, его поведение, когда он являлся в свободной одежде к Путину и говорил с ним как равный. Личного еще было много чего. Не по понятиям себя вел. Ему и показали.
– А Путин что за человек?
– Он очень талантливый вербовщик, в любом общении становится близким человеком. Дистанция исчезает, он просто очень комфортный в общении. Но это позиция профессионального вербовщика, а не политика. Я думаю, что это врожденное что-то. Все выходят от него с ощущением, что проблема решена. А потом люди, убежденные в том, что решение принято, начинают между собой разбираться.
– Как он принимает решения?
Путин только визирует уже принятые решения. А как сами решения рождаются – это великая тайна, они в стенах рождаются. Аппарат живет своей жизнью. Автора решения нельзя назвать в принципе. Они не персонифицируются. …Есть роль первого лица, которое из спектра предложенных решений выбирает то, что ему надо. Но из спектра решений уже сформулированных. Сейчас, наверное, по-другому, сейчас жесткие лоббистские группировки есть, которые знают, что хотят. Они хотят перераспределения бюджета. И в рамках возможного и желаемого перераспределения бюджета и строятся все отношения.
…Но после "включенного наблюдения" за чиновниками в Кремле он сформулировал свою известную концепцию социальной структуры российского общества. Кордонский считает, что оно организовано по сословному принципу и занимается "промыслами", а не бизнесом:
– В чем разница между бизнесом и промыслом?
Бизнес всегда продается и покупается, промысел нельзя продать. У бизнеса капитал, а у промысла – авторитет. Заметьте, как меняются в центре Москвы заведения общественного питания. Они же не продаются, не покупаются, их можно только ликвидировать или переуступить. Поскольку промыселэто всегда совокупность отношений с местной властью, региональной властью, с населением, кто обслуживается. В промысле нет бухгалтерии вообще, как института. В бухгалтерии множество способов учета, в промысле это записи в каких-то книгах, может быть, на диске сейчас, причем диск уничтожается в первую очередь, когда приходит налоговая. Бизнес регулируется законами рынка, а в промыслах все по понятиям. Понятия – это институт невербализуемый. Это форма права специфическая, неписанная.
…Нет рынка, нет специализации, нет рисков, которые неизбежно связаны с рынками. Есть люди с определенными навыками, есть ресурсные потоки, которые нужно на себя ориентировать и уметь их осваивать, при этом делясь по понятиям с теми, у кого больше ресурсов. Так наше государство устроено. Другое дело, что развитие при этом невозможно, поскольку все уходит на нейтрализацию угроз, как правило, придуманных. Как бы чего не вышло. Собственно, на создание иллюзии безопасности и тратятся основные государственные ресурсы. Это экономика выживания, а не жизни. Жизнь развивается, а выживание стагнирует.

https://www.svoboda.org/a/30054034.html





Кровавый реализм: откуда берутся мировые войны
04.10.2019, 08:16
Василий Жарков о том, как из хаоса внешней политики ро
Международные отношения, несмотря на все попытки их регулирования на наднациональном уровне, как и прежде, пребывают в состоянии анархии. Это значит, что каждое государство на международной арене действует исключительно в собственных интересах на свой страх и риск, а часто за их пределами, не будучи ограниченным по большому счету ничем, кроме возможностей собственной власти. Национализм оказался сильнее идеи классовой борьбы и практически повсеместно сумел сплотить общности людей в борьбе за объединяющие их интересы.
При этом естественная борьба за равенство на международной арене плохо отличима от экспансии и борьбы за доминирование.
«Гармония интересов» обычно служит прикрытием аппетитов сильнейших игроков, вызывая бурное негодование и сопротивление тех, кто чувствует себя проигравшим, но имеет достаточно сил для сопротивления.
Единственным гармонизирующим фактором в таких условиях могла служить лишь гегемония одной сверхдержавы.
Мир по-прежнему управляется «не посредством рациональности и здравого смысла, но слепыми и иррациональными демоническими силами», а на мировое доминирование впервые в новой и новейшей истории начинают претендовать державы, находящиеся за пределами западной цивилизации.
Что это обещает нам в ближайшие годы и десятилетия? Вероятно, еще большую турбулентность в международных отношениях, чреватую новым большим кровопролитием. Уроки прошлого вряд ли способны в данном случае кого-либо чему-то научить.
Какой выход из ситуации видел Карр? Новый международный порядок, согласно его рассуждению, может быть построен только на власти, достаточно связной и сильной для поддержания своего господства, которая не будет принимать участия в соперничестве меньших акторов международной политики. Подобная «международная гармония» может быть выстроена только на основе влияния, принятого большинством как толерантное и недеспотическое. Или, иными словами, подходящее для многих альтернативных практик существования в современном многообразном мире. Возможна ли в современном мире власть, которую признают одновременно единая Европа, Китай и Индия, Россия и Иран с их столь различными интересами и политическими практиками? Будем наблюдать дальше.


Ложь во спасение

13.04.2018, Семен Новопрудский о Горьком и горьком

«...Она, правда-то, – не всегда по недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь…» Лука, странник, 60 лет. Максим Горький, «На дне».
В России принято публично возмущаться, почему нам не верят, когда мы говорим, что не травили перебежчиков в Великобритании, не царапали и не подменяли пробирки спортсменов на Олимпиаде в Сочи, не создавали своими руками и не содержим за свой счет так называемые «народные республики» Донбасса, не вмешивались в выборы в некоторых европейских государствах и даже в самой Америке, не стоим за химическими атаками армии Асада в Сирии против мирного населения. Это не значит, что Россия действительно полностью ответственна за всё вышеперечисленное. А не верят нам, потому что мы сами постоянно лжем. Потому что создали себе соответствующую репутацию в мире.
Более того, мы почему-то уверовали, что правды больше вообще не существует. Есть только сплошная постправда. Иными словами, правдой является лишь то, что выгодно говорящему. Или так: правды нет, есть лишь «версии событий» и «разные точки зрения».
Однако из реальной жизни правда никуда не улетучилась, даже если упорно отрицается и не сразу выявляется. Разумеется, лжем не мы одни. Но пока мы живем здесь и сейчас, разумнее не обвинять в этом грехе других, а разбираться в том, почему именно у нас тотальная ложь практически по любому поводу стала главным языком общения государства со своим народом и остальным миром.
… 150-летие главного пролетарского писателя Алексея Максимовича Пешкова, он же Максим Горький, прошло в России практически не замеченным. С одной стороны, понятно почему — буревестник революции не может быть в почете в стране, где революция – да что там, вообще любые перемены, особенно смена первого лица, считаются абсолютным злом. С другой стороны, именно Горький вместе со Сталиным создал, пожалуй, самую эффективную машину лжи под маркой госпропаганды до эпохи нынешнего российского телевидения — Союз советских писателей.
Так вот, когда Горький вложил в уста старца Луки из пьесы «На дне» проповедь «инструментальной лжи», то есть лжи во спасение, во имя неких благих целей, он безошибочно угадал суть того, что, как и почему будет говорить российское государство (с небольшим перерывом на горбачевскую перестройку и «лихие 90-е») на протяжении последующих ста с лишним лет.
Я начинал работать в журналистике в советские времена, в конце 70-х годов прошлого века. Поэтому мне есть с чем сравнивать. И сейчас я с печальным удивлением вижу, что по объему производства лжи на душу населения Россия обгоняет даже те времена, когда единственной относительно правдивой информацией, исходящей от государства, были температура воздуха в прогнозе погоды и результаты матчей в игровых видах спорта.
Проблема в том, что ложь, которую производит российский политикум, имеет под собой веские рациональные основания. Она равным образом выгодна и власти, и большинству населения. Власти, чтобы заниматься личными финансовыми делами и «геополитикой» вместо развития страны. И заодно сваливать все внутренние проблемы на происки внешних врагов.
Большинству населения — чтобы собственная не слишком радостная, богатая и достойная жизнь компенсировалась ощущением причастности к «великой стране», которой все боятся и которая вершит большую историю. К «главной мировой державе».
Курс на изоляцию нужен именно для этого: когда людям не с чем сравнивать, своя страна им начинает казаться колоссом. А вниз, на глиняные ноги, смотреть незачем. Что еще важнее, конкретные личные душевные недуги, личное убожество как-то легче лечить ощущением абстрактного могущества державы. «Жила бы страна родная, и нету других забот», как пелось в советской песне. А вот конкретно вам жить не обязательно.
У этой инструментальной лжи есть еще одна причина. Ее наглядно объяснил в своей дневниковой записи от 4 февраля 1969 года (почти 50 лет прошло, а читается, будто сегодняшний пост на «Фейсбуке») известный советский писатель Юрий Нагибин, к слову, в официальной жизни тоже живший «по лжи»: «Люди пугались даже призрака свободы, ее слабой тени. Сейчас им возвращена привычная милая ложь, вновь снят запрет с подлости, предательства; опять — никаких нравственных запретов, никакой ответственности — детский цинизм, языческая безвинность, неандертальская мораль». Только не «им» возвращена привычная милая ложь, а — «нам». Мы не снаружи этого моря государственной и общественной лжи. Мы — внутри. И уже захлебываемся в ее волнах, сами того не подозревая.
Свобода – действительно опасная штука именно потому, что подразумевает ответственность. В том числе персональную. Как и правда. Инструментальная ложь эту ответственность снимает. Мы (и каждый из нас лично) благодаря этой лжи заведомо ни в чем не виноваты. Приятно чувствовать себя жителем страны, присоединяющей территории других государств. И не очень приятно — жителем страны, причастной к химическим атакам.
Но инструментальная ложь — всегда оружие массового поражения нации. Причем слово «поражение» верно в обоих смыслах: и в смысле поражения как итога битвы и в смысле поражения как причинения физического вреда жертвам. Можно долго обманывать многих, но нельзя бесконечно всех.
Постправда постправдой, но у каждого события есть подлинная история и последствия. Если российский банк выдает кредиты Марин Ле Пен, потом у банка отзывают лицензию, кредит не возвращается, а саму Ле Пен накануне президентских выборов принимают на высшем уровне в России (именно так всё и было) — трудно доказать, что Россия прямо совсем не пыталась добиться избрания президентом Франции «своего кандидата». Если в Госдуме устраивали бал с шампанским по случаю победы Трампа, как минимум возникает вопрос, чего это они там так радуются победе чужого президента?
Но ложь во спасение в какой-то момент перестает спасать. Потому что правда, какой бы горькой она ни была, все равно никуда не исчезает. Причем количество лжи всегда переходит в качество и неизбежно лишает лгущих возможности адекватно воспринимать реальность. Наступает момент, когда, во-первых, произносящие ложь политики сами начинают считать ее правдой и принимать решения сообразно этой выдуманной ими реальности. И, во-вторых, из-за перехода количества лжи в качество вам перестают верить, даже если вы вдруг скажете правду.
Более того, обвинения в адрес других в провокациях и лжи тоже перестают работать: просто потому, что вы заработали себе соответствующую репутацию. Единственное, чему верят в ваших словах — тому, что вы действительно опасны. Что вы – враг, а не партнер. Потому что вы подтверждаете это своими словами и действиями. Россия вплотную подходит к рубежу, когда политика, основанная на лжи, становится критически опасной для самой ее государственности. Советский Союз распался прежде всего из-за мегатонн лжи во спасение — власть убеждала себя и народ, что мы живем в самой сильной, самой могучей, самой справедливой стране мира. И не рассчитала, что никакие стратегические запасы лжи не могут заменить экономической эффективности и политической адекватности.
Как только Горбачев позволил говорить хотя бы часть правды, всё убожество советской империи выползло наружу. А заняться спасением прогнившего экономического базиса толком не успели или не сумели — помешала та же «геополитика», гонка вооружений, основанная на ложных представлениях о реальности угрозы тотальной исламизации советской Средней Азии война в Афганистане. (Тут — отдельный большой привет Сирии).
То есть, в позднем СССР все-таки появилась ограниченная правда о реальном положении дел в стране, но действия власти все равно были основаны на ложных представлениях. СССР распался не из-за перестройки и гласности, а из-за неадекватной экономической политики и слишком поздно исправленной фатальной военно-политической ошибки — военного вторжения в Афганистан.
Что нам делать? Перестать лгать. Прежде всего, на государственном уровне. Начать говорить правду, какой бы неприятной для нас она ни была. Заниматься своей страной, а не Украиной или Сирией. Не вмешиваться во внутренние дела других государств. Никому не угрожать ракетами с неопределенной траекторией полета. Не требовать с пеной у рта, чтобы нас «слушали». Скажем что-нибудь важное и полезное для человечества — непременно услышат. И не будет никаких санкций. Никаких «ста лет геополитического одиночества». Если, конечно, мы сами не захотим оставаться одиноким огородным пугалом на карте мира.
Но для начала надо раз и навсегда избавиться от инструментальной лжи. Она все равно не спасет.


«Не выглядеть придурками»: Путин описал диалоги с партнерами
Путин объяснил уважительный тон диалога с партнерами России


 Россия не должна выглядеть безумно, отстаивая свои интересы на международной арене, — подчеркнул глава государства Владимир Путин. При этом он признал, что противостояние между странами в отстаивании своих экономических интересов будет продолжаться, и России приходится участвовать в нем.
Россия ведет диалоги с другими странами в исключительно уважительном тоне, отстаивая свои интересы без истерики и надрыва — рассказал глава государства Владимир Путин.
В ходе интервью программе «Москва. Кремль. Путин» телеканала «Россия 1» президент РФ пояснил, что иное поведение выглядело бы крайне негативно.
«Я не считаю, что, защищая свои интересы, мы должны выглядеть как какие-то придурки, как сумасшедшие, которым в руки попалась бритва и они бегают и ей размахивают. Да еще и всех поносят разными неудобоваримыми выражениями», — сказал Путин.
При этом он признал, что противостояние между странами в отстаивании своих экономических интересов будет продолжаться, и России приходится участвовать в нем.
Тактичность российской власти в беседах с международными партнерами Путин подчеркнул и в недавней истории с вывешиванием флагов ЛГБТ на посольствах США и Великобритании в Москве.
«Они кое-что показали там по поводу того, кто там работает. Но не страшно. Мы же ведь много раз говорили на этот счет, и у нас позиция понятная — в России не было, нет и не будет никаких ограничений религиозных и национальных, а также прав сексуальных меньшинств», — пояснил глава российского государства.
Касательно же международной практики уважительного диалога, стоит напомнить, что в конце прошлого месяца стало известно: президент США Дональд Трамп в телефонных разговорах регулярно «третировал и унижал» лидеров государств из числа ключевых союзников Вашингтона.
Как утверждают источники телеканала CNN среди бывших и действующих американских официальных лиц и других стран, глава Белого дома особенно жестко нападал на канцлера ФРГ Ангелу Меркель и бывшего премьер-министра Великобритании Терезу Мэй.
В ходе засекреченных переговоров с главой немецкого кабмина, по словам источников, Трамп называл Меркель «глупой» и говорил, что она якобы находится под влиянием России. Речи президента США были «почти садистскими», отмечает телеканал.
«Наибольшую жесткость он проявляет к тем, на кого смотрит как на слабаков, и он наиболее слаб с теми, с кем он должен быть жестким», — добавил один из источников.
Эту модель поведения Трамп якобы использовал в разговорах с Мэй, пока она возглавляла британское правительство. В частности, президент США называл ее «бесхребетной дурой» из-за ее подхода к реализации Brexit и решению иммиграционных проблем.
Если Меркель при этом стойко переносила нападки Трампа, то Мэй становилась «взволнованной и нервной» во время бесед с американским лидером. Источники CNN указывают, что президент США явно пытался запугать британского премьера, однако с какой целью — точно сказать нельзя.
Впрочем, доставалось от Трампа не только лидерам Германии и Великобритании, но и главе Франции Эммануэлю Макрону, премьеру Канады Джастину Трюдо и его австралийскому коллеге Скотту Моррисону.
Из этой тройки больше всего внимания источники телеканала уделяют беседам президента США со своим французским коллегой, который сам инициировал большую часть разговоров.
В то же время жесткость президента США с ключевыми союзниками никак не отражалась на переговорах с лидерами других стран. В особенности CNN делает акцент на разговорах Трампа с Путиным и президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом.
Как отмечают источники телеканала, они часто «переигрывали» своего коллегу, что заставило ряд американских чиновников посчитать президента США угрозой для национальной безопасности страны.
В частности, Трамп якобы не готовился к телефонным переговорам с Путиным и обычно пытался произвести на своего коллегу хорошее впечатление, правда, за счет критики бывших президентов США.
«В своих разговорах с Путиным президент говорил, в основном, о себе, часто в чрезмерных, самоуничижительных выражениях: рекламируя свой «беспрецедентный» успех в построении экономики США; утверждая насмешливым языком, насколько он умнее и «сильнее», чем «слабоумные» и «слабаки», которые были до него», — говорит один из источников.
В целом, определенная зацикленность Трампа на самом себе и своих собственных интересах прослеживается в беседах со всеми мировыми лидерами, подчеркивает CNN: о своем богатстве и успехе он рассказывал даже лидеру Северной Кореи Ким Чен Ыну, опять-таки подкрепляя эти слова критикой своих предшественников.



«Свихнувшийся»: помощница рассказала правду о Трампе
Трамп отрицает обвинения экс-помощницы в расизме
 14.08.2018

В США вышла в свет книга «Свихнувшийся: взгляд из Белого дома Трампа». Ее автор — Омароса Манигол-Ньюман, бывшая сотрудница администрации США — утверждает в ней, что Дональд Трамп является умственно неполноценным человеком. Журналисты отмечают в обзорах труда, что в нем содержится немало непроверенной информации, однако настоящий интерес представляют тайные записи, сделанные автором....: https://www.gazeta.ru/politics/2018/08/14_a_11895829.shtml 

 Aктер Роберт де Ниро выразил недоумение в связи с тем, что более 71 миллиона американцев проголосовали на выборах президента за Дональда Трампа. Он заявил, что Трамп на посту президента действовал по тому же сценарию, что Гитлер и Муссолини…:
https://inosmi.ru/news/20201110/248509789.html

Огонь и ярость. В Белом доме Трампа (Fire and Fury: Inside the Trump White House)
Kнига американского журналиста Майкла Вулфа, вышедшая 5 января 2018 года. В ней подробно рассматривается поведение президента СШАДональда Трампа и его сотрудников во время президентской кампании в 2016 году и в течение первых месяцев срока в Белом доме. В книге Трамп демонстрируется как не пользующийся уважением среди сотрудников Белого дома, исходя из чего, Вулф делает вывод, что «100 % окружения Трампа» считают нынешнего президента непригодным для этой должности[1]:

https://www.litres.ru/maykl-volf/ogon-i-yarost-v-belom-dome-trampa/

«Меркель глупая, а Мэй — дура»: как Трамп унижает союзников
Дональд Трамп в ходе засекреченных телефонных переговоров называл канцлера ФРГ Ангелу Меркель «глупой», а экс-премьера Великобритании Терезу Мэй «дурой». Президент США всячески третировал и унижал лидеров стран...

NN: американских чиновников пугает заискивание Трампа перед Путиным
Содержание телефонных разговоров Трампа с главами иностранных государств убедили ряд высокопоставленных американских чиновников в том, что президент представляет опасность для нацбезопасности страны. Это беспокойство в первую очередь связано с чрезмерной почтительностью, которую Трамп демонстрирует по отношению к Путину, говорится в статье.
https://inosmi.ru/politic/20200630/247688273.html



NYT: Мэри Трамп раскрыла непристойные факты из жизни дяди-президента


В США разгорается литературно-политический скандал, главным героем которого снова стал Дональд Трамп. Племянница американского президента написала мемуары под названием «Слишком много и всегда мало: как моя семья создала самого опасного человека в мире». Книга должна выйти в свет лишь на следующей неделе, но ее цитаты уже активно обсуждают все ведущие СМИ Америки…: https://inosmi.ru/politic/20200709/247727187.html

Оскорбительно и жестоко: за что соцсети блокируют Трампа
Al Jazeera: «Трамп — преступник, его ждет участь Гитлера»


Невыполненные обещания: как Трамп возвращал Америке былое величие

Итоги правления Трампа: чего смог добиться президент США

Анастасия АлександроваВалентин Логинов 03.11.2020, 08:06

В США стартуют выборы президента, на которых Дональд Трамп хочет повторить успех кампании — 2016. Четыре года назад он обещал гражданам «вернуть Америке былое величие» — добиться роста экономики, поладить со странами-конкурентами, защитить страну от иммигрантов-нелегалов. Что из этого было исполнено, а что так и осталось лишь планами — в материале «Газеты.Ru».

Экономика: прерванный рост

Что обещал: уменьшить государственный долг, добиться высоких темпов роста экономики, возродить промышленность, увеличить уровень занятости, увеличить инвестиции в бизнес, увеличить импортные тарифы…:

https://www.gazeta.ru/politics/2020/11/02_a_13344421.shtml



Выборы в Европарламент: десятки интеллектуалов выступили против популистов и Кремля

25.01.2019
30 известных интеллектуалов в преддверии майских выборов в Европарламент выступили против популистских партий, а также вмешательства Владимира Путина в европейскую политику. Обращение, озаглавленное "Европа в опасности", опубликовалаLibération (русский перевод).
"Преследуемая лжепророками, опьяневшими от ресентимента и убежденными, что их час вновь настал; покинутая двумя великими союзниками по ту сторону Ла-Манша и Атлантического океана, которые в прошлом столетии дважды спасали ее от самоубийства; служащая мишенью для все более откровенных манипуляций хозяина Кремля, Европа как идея, как воля и представление разваливается на наших глазах", - говорится в заявлении.
"Если ничего не изменится, - продолжают подписанты, - ничто не поставит заслон вздымающейся, нарастающей, неумолимой волне, если новый дух сопротивления вскоре не охватит континент, выборы эти обещают стать самыми катастрофическими на нашей памяти".
Сейчас, подчеркивают авторы обращения, "разворачивается не что иное, как новая битва за цивилизацию". "Мы жили с иллюзией Европы как чего-то предопределенного, Европы, укоренившейся в природе вещей, способной построить саму себя, ничего от нас не требуя, ибо таков "вектор истории", - продолжают подписанты. - Мы должны навсегда распрощаться с этой верой в историческую предопределенность. Мы должны отказаться от этой ленивой, бессильной, недумающей Европы".
"За поражением Европы, которое маячит на горизонте, за очередным кризисом европейского сознания, способным разрушить все, что принесло нашим странам величие, достоинство и процветание, скрывается угроза, о которой мы не вспоминали с 1930-х годов, – угроза либеральной демократии и ее ценностям", - заключают авторы обращения.
Документ подписали пять лауреатов Нобелевской премии по литературе: Эльфриде Елинек (Австрия), Орхан Памук (Турция), Герта Мюллер (Германия), Марио Варгас Льоса (Перу; живет в Испании) и Светлана Алексиевич (Белоруссия). В числе других подписантов - классик чешской литературы Милан Кундера, знаменитые английские писатели Салман Рушди и Иэн Макьюэн, польский журналист и общественник, главред Gazety Wyborczej Адам Михник. Из россиян свою подпись под обращением поставила писательница Людмила Улицкая.
https://grani-ru-org.appspot.com/Politics/World/Europe/m.274868.html


16 августа 201918:29
Тайна советской лаборатории: как искали эликсир молодости для Сталина
"Прямом эфире" рассекретили архивы НКВД о созданной в 1933 году лаборатории "Андроген", сотрудники которой по личному заданию Сталина должны были найти эликсир молодости для правящей элиты СССР.
Спустя некоторое время лабораторию уничтожили, а ее сотрудников в 1938 году расстреляли. Секретные документы обнаружил в архивах НКВД писатель Игорь Соколов.
Он изучал их 20 лет и рассказал, лаборатория работала в подмосковном поселке Красково на базе одной из дач. На исследования средств не жалели. Предположительно, перед сотрудниками лаборатории были поставлены две цели: продлить жизнь руководящей верхушке и получить алхимическое золото.

https://www.vesti.ru/doc.html?id=3179407&cid=7


Мы знаем, когда вы умрете
26.08.2019, 08:35
Георгий Бовт о том, как изменит жизнь способность точно предсказать смерть
Люди по природе своей довольно беспечные создания. Многие живут так, словно им отпущена вечность. Словно они – «на контракте», и «шагреневая кожа» в их распоряжении – ну просто необъятных размеров.
Они тратят себя и свое здоровье на то, о чем потом горько сожалеют и за что раскаиваются, смотря в пустые глазницы «старухе с косой», когда она уже пришла за ними. Если, конечно, вообще успевают об этом подумать.
Они забывают о том, что было точно сформулировано булгаковским персонажем, и персонаж этот был дьявол, а вовсе не ангел-хранитель, — человек смертен внезапно. И, соответственно, ведут себя люди кое-как.
Иногда они встают во главе государств, становятся важными политическими деятелями, принимают судьбоносные решения, влияющие на судьбы миллионов других людей. Иногда такие вершители судеб заботятся о своем следе в истории. А иногда руководствуются в большей степени низменными эмоциями и страхами, собственной паранойей, комплексами, опасениями потерять власть, став жертвой заговора. Таким не до следа в истории. Они цепляется за власть, которая и есть для них жизнь, любой ценой, даже если эта цена - гибель сотен, тысяч, а то и миллионов людей.
Амбициозные политики начали строить планы, как они могут править вечно. Ведь именно сильные мира сего смогут первыми претендовать на получение доступа к технологиям, продляющим жизнь на десятилетия.
По-новому заиграет вопрос о (не)сменяемости власти, а само понятие «правящая элита» обретет, прежде всего, медицинское значение. Люди разделятся на тех, кто получит доступ к таким технологиям, и тех, кто его будет лишен. Последние удовлетворятся тем жизненным циклом, что есть сейчас…:

14 октября 2018
Раскрыт последний страх Хокинга

Английский физик Стивен Хокинг, скончавшийся в марте этого года, незадолго до смерти предсказывал, что в будущем появится раса суперлюдей, которые станут угрозой человечеству. Об этом сообщает ТАСС со ссылкой на The Sunday Times.
Прогноз Хокинга содержится в его последней книге «Короткие ответы на серьезные вопросы», которая будет опубликована 16 октября.
Ученый полагал, что богатые люди скоро смогут вносить изменения в макромолекулы, отвечающие за реализацию генетической программы. Модифицируя ДНК себя и своих детей, они смогут улучшить память, интеллект, иммунитет и продолжительность жизни. Это произойдет уже в XXI веке, считал Хокинг.
«Возможно, против генной инженерии на людях будут приняты законы, однако некоторые не смогут побороть искушение улучшить человеческие характеристики», ― написал Хокинг.

Такие эксперименты несут риски для тех, кто не пройдет улучшение на генетическом уровне. «Появление суперлюдей сразу приведет к появлению серьезных политических проблем с неулучшенными людьми, которые не будут в состоянии с ними конкурировать. По-видимому, они вымрут или станут малозначимыми. Вместо этого мы получим расу людей, которые сами себя проектируют, все больше и больше улучшаясь», ― предположил физик.


Новая книга Тимоти Снайдер (Timothy Snyder) «О тирании» рассказывает о роли и влиянии России в современном мире, а также о взглядах Путина, объясняя причины, по которым российский лидер вступил в союз с крайне правыми политиками в Европе и поддержал кандидатуру Дональда Трампа в Соединенных Штатах. «Поддержка Трампа была частью более обширной (российской) стратегии по оказанию помощи кандидатам, которые порывают связи с демократией», — сказал он.


Neue Zürcher Zeitung (Швейцария): Россия, какой она могла бы быть — выбраться из идеологического «болота» XX века можно лишь радикальными методами

Блеск ее стильных мегаполисов внушает, что Россия обновилась. Однако психологически она не изменилась ни на йоту.
16.09.2019 Игорь Чубайс
…30 лет назад Михаил Горбачев провозгласил лозунг «Наш общий дом Европа». Его призыв отражал настрой подавляющего большинства жителей страны, ненавидевших цензуру и «железный занавес». СССР начал активно открывать культурные и политические «двери» и «окна». Если бы это было возможно, мы — россияне — давно уже восстановили бы разрушенный большевиками «мост», ведущий в Европу, как это сделали чехи, поляки, венгры, прибалты, украинцы и грузины. Но с 2000 года новое политическое руководство России во главе с Владимиром Путиным пытается повернуть часы истории вспять.
Официальная пропаганда, как и раньше, говорит нам, что Запад — наш враг. Но активная и здравомыслящая часть российского общества по привычке видит в европейских соседях партнеров и друзей.
Советская псевдоистория
…В 1991 году Советский Союз распался. Недовольство народа привело в итоге к краху системообразующего мифа о «победе коммунизма». К сожалению, во властных кругах не было проведено люстрации, подобной той, что большевики сделали с представителями старого режима. В итоге персонажи, занимавшие высокие посты, остались у власти. Поскольку выборы в России еще никогда не соответствовали европейским стандартам, властям для того, чтобы лучше контролировать народ, потребовалась новая посткоммунистическая националистическая идеология. Поэтому руководство страны провозгласило главным событием минувшего столетия победу в Великой Отечественной войне — в соответствии с принципом: «Русский народ спас Европу от фашизма, а главной фигурой столетия является генералиссимус Победы — Иосиф Сталин»…
СССР — не Россия…
Обратно в прошлое с Путиным
…Чтобы добиться расположения сограждан, Горбачев был вынужден провозгласить «перестройку» и «гласность». Это была политика открытости, которую в 1990-х годах не слишком успешно продолжил Борис Ельцин. А с начала 2000-х годов страна под руководством Путина постепенно возвращается к некой новой форме старой советской системы.
Выбраться из «болота» российского ХХ века можно, лишь предприняв радикальные шаги. Для этого необходимо признать преступления советского — читай сталинского — государственного террора и осудить преступников и их пособников. Следующим важным шагом к созданию новой российской идентичности стала бы работа над современной, независимой, соответствующей объективным научным критериям историографией. Только правда может освободить нас. После этого можно было бы говорить уже о возвращении в «общий дом» демократической Европы, в котором разные народы сотрудничают в условиях мирной конкуренции.
Разве такая новая, европейская Россия не является тем, чего хотят все люди, для которых важны свобода, демократия и человеческое достоинство?

https://inosmi.ru/politic/20190916/245825084.html

ПРЕДАТЕЛИ. Часть 1.

Кто и как лишил Россию будущего

 «Предатели» — о том, как и когда Владимир Путин пришел к власти и какую роль в этом сыграли первый президент России Борис Ельцин, его семья и окружение.

В первой серии проекта рассказывается, как бизнесмен Борис Березовский стал владельцем канала ОРТ («первая кнопка» российского телевидения), а Роман Абрамович — в обмен на помощь в приватизации госпредприятий — финансировал и канал, и расходы самого Березовского. По словам соратников Навального, этот проект стал продолжением большого манифеста Алексея Навального, в котором тот рассуждал о роли семьи Ельцина в современной истории России.

Чтобы это не повторилось в будущем, нужно разобраться в прошлом. Почему и когда всё пошло не так? Почему наша богатая страна живёт в бедности, безнадёге и бесправии? К этому привели конкретные решения конкретных людей.

https://www.youtube.com/watch?v=-_wMvLpOnPQ&t=381s

https://www.youtube.com/watch?v=-_wMvLpOnPQ


Михаил Ходорковский, Февраль 2020 года
Новая Россия, или Гардарика (Страна городов)

Десять политических заповедей России XXI века

Мы как страна находимся в сложном положении: общество уже понимает, что так больше нельзя, но при этом боится, что будет хуже.
Власть, за исключением президента, ощущает, что хорошего выхода нет, но надеется, что вдруг пронесет.
У оппозиции есть общее стремление раскачивать режим, но отсутствует общее понимание, а что после.
В связи с этим, на мой взгляд, назрела необходимость ясно сказать людям, чтó мы им предлагаем, какие даем ответы на ключевые философские вопросы бытия. Люди имеют право знать, чего им ждать, если они встанут на нашу сторону, и за какие, собственно, идеалы имеет смысл, пожертвовав спокойной жизнью, рисковать своей свободой и благополучием своих близких.
Можно с полной уверенностью сказать: время прятать голову в песок, уходя от обсуждения серьезных общественных проблем, прошло. «Мы не о политике, а только против свалки под окнами», «мы не о политике, а против произвола», «мы не о политике, а о свободе творчества, о коррупции, о свободе интернета…» — да, время подобного милого лукавства прошло.
 Если вы «не о политике», то стойте на паперти и ждите: может, подадут из милости и под хорошее настроение, но скорее, по нынешним временам и нравам, пнут ногой и отберут последнее. А вот если вы хотите всерьез отстаивать свои права или права других людей, то это и есть самая настоящая политика, а значит — выборы, значит — противостояние со всеми его рисками.
Среди оппозиции я нахожусь в уникальном положении (правда, меня оно не слишком радует). Имея большой управленческий опыт — тут и работа в правительстве, и руководство рядом крупнейших, стратегических для страны компаний с примыкающими к ним десятками моногородов и поселков, — я лишен возможности заниматься практической организационной работой на месте. Выслав меня из страны, власть наглухо захлопнула за мною дверь и повернула ключ, прямо и формально пообещав пожизненное заключение в случае возвращения.
У немногих есть такой, как у меня, опыт (можно сказать: к счастью, немногих, ибо опыт этот дорого обходится) высказать в лицо Владимиру Путину все, что я думаю о коррупции в высших эшелонах власти, получить в течение месяца после этого уголовное дело и провести более десяти лет в заключении (шесть в камере и четыре на зонах). Плюс четыре голодовки, включая две «сухие», и все — до исполнения требований, три из них — в знак солидарности. Десять лет. Это почти столько же, сколько у моего друга — Платона Лебедева. Это неизмеримо меньше, чем у моего коллеги — Алексея Пичугина, остающегося в тюрьме. Это легче, чем выпало другому моему коллеге, юристу Василию Алексаняну, умершему через год после освобождения от болезни, от которой его отказывались лечить в тюрьме...
Мне есть что предъявить этой власти, есть что вспомнить и есть то, чего не забыть. Но именно поэтому я не хочу говорить о прошлом, а предлагаю подумать о будущем.
Я считаю себя вправе сопоставлять справедливость и милосердие, прощать и отказывать в прощении тем, кто, считаю, заслужил наказание.
Ни в коем случае не воспринимаю себя истиной в последней инстанции. У каждого из нас свой опыт, свои счеты и свои мысли о будущем. Просто я, в силу свойственной мне организации ума, решил не поговорить о том, как бы нам сменить власть, а обсудить практический план действий «после Путина».
 В моих временны´ х категориях, — а я после тюрьмы ощущаю время по-иному, — режиму осталось не так много, от пяти до десяти лет. Я не знаю, как он кончится. Может, и вместе с Путиным. А может, все будет более-менее гуманно: тот уйдет сам и будет доживать отведенный Господом срок где-нибудь на афонских берегах.
Так или иначе, но режим кончится. Сколько же тогда всего придется чинить! И быстро. И хорошо бы к этому моменту обществу решить, кто мы и куда идем, какова наша общая дорога в этом быстро меняющемся мире…
Содержание:
Империя или Нация-государство? (О цивилизационном выборе)
Сверхдержавие или Национальные интересы? (О геополитическом выборе)
Московия или Гардарика? (Об историческом выборе)
Демократия или Опричнина? (О политическом выборе между либерализмом и русским фашизмом)
Монополия или Конкуренция? (Об экономическом выборе)
Содержание: Левый или Правый поворот? (О социальном выборе)
Слово на свободе или Гласность в резервации? (Об интеллектуальном выборе)
Парламентская или Президентская республика? (О конституционном выборе)
Правовое государство или Диктатура закона? (О правовом выборе)  Справедливость или Милосердие? (О нравственном выборе)
Заключение. Прошлое должно нас объединять, а не разъединять:



11.10.2019, 08:18
Семен Новопрудский о том, как освободить россиян от долгового рабства
В России пять лет подряд — с осени 2014 года — падают реальные доходы населения. Ничего подобного не было ни в советские времена, ни в «лихие 90-е», которыми наша власть до сих пор обожает пугать народ. Хотя сама уже правит в два с половиной раза дольше тех, кем пугает.
Наши доходы скукоживаются даже при рекордно низкой в новейшей истории инфляции. Даже при постоянном росте начисленных зарплат, который показывает наша доблестная и кристально честная статистика. Даже при снижении процента просрочки по кредитам.
Знаете, что самое печальное в этом прогнозе Минфина по нашим доходам? Нет, не сам факт их нулевого роста после пяти лет падения, а причина, по которой это происходит: выплаты по кредитам и другим долгам.
Когда у вас долго падают доходы — естественно, не растет потребительский спрос. А это был главный источник роста российской экономики в начале 2010-х годов. Второй источник роста экономики – инвестиции в экономику (а не в госбумаги) — тоже не растут из-за войны санкций, ставших прямым следствием российской внешней политики с марта 2014 года.
Долгосрочное обнищание миллионов россиян без малейших шансов выбраться из этой нищеты при сохранении нынешнего политического курса прямое следствие такой политики и косвенный результат санкций. Санкции не работают? Загляните в свой кошелек!
Итак, расти российской экономике просто не с чего. Ее не поднять никакими громкими указами и постановлениями, пока даже самых лояльных инвесторов у нас сажают в тюрьму или под домашний арест. Пока мы повышаем налоги на малый бизнес: в 2020 году по предложению Минэкономразвития этот рост будет максимальным за пять лет, почти на 5%. Пока мы вмешиваемся в чужие внутренние дела вместо того, чтобы заниматься своими. Пока Сирия с Украиной заботят нашу власть больше, чем горевшие сибирские леса или массово увольняющийся из-за все тех же нищенских зарплат персонал медицинских учреждений.
Не растет экономика — не растут доходы населения. Не растут доходы населения — приходится брать кредиты и наращивать долги. Это и есть ловушка нищеты.
Совокупный объем кредитной задолженности россиян с начала года вырос почти на пять процентов, достигнув к 1 июля 16,2 триллиона рублей. Рост долгов по кредитам год к году превысил 20%.
Уровень закредитованности, который так пугает министра Орешкина, то есть отношение среднего объема задолженности к среднему годовому доходу домохозяйства, за минувший год поднялся с 24 до 28%. Скоро среднестатистическая российская семья будет отдавать на погашение кредитов каждый третий заработанный рубль. Еще примерно 570 млрд рублей, по данным Минстроя, россияне задолжали за услуги ЖКХ.
Уровень просроченной задолженности по кредитам снизился с 6,1% на 1 июля 2018 года до 4,6% на 1 июля 2019-го. Однако просрочка по ипотеке растет ядерными темпами — на 35% за последний год, причем на фоне абсолютных исторических рекордов 2017 и 2018 года по выдачам ипотечных кредитов.
Неспособные вовремя оплачивать ипотеку россияне — тоже часть «новых бедных». До начала кризиса 2014 года и обвала рубля именно ипотечные заемщики однозначно являлись самыми надежными.
Ловушка нищеты становится настоящей ментальной долговой ямой, если посмотреть на то, как воспринимают бедность сами россияне. Понятно, что субъективный уровень восприятия бедности — на самом деле очень объективный показатель. Если вы считаете себя бедняком, никто не убедит вас в обратном.
Согласно опубликованному в конце сентября исследованию «Левада-центра», по мнению россиян, семья живет в бедности, если месячный доход на одного члена семьи ниже 12,5 тыс. рублей. Официальный прожиточный минимум в России11 069 рублей на трудоспособного человека (у пенсионеров и детей он еще ниже). Разница между тем, что считают порогом бедности россияне и наше родное государствобольше 10%. Для таких маленьких сумм это очень существенная разница.
Нормальный уровень жизни российской семьи, по данным этого опроса, наступает при доходах примерно 38,1 тыс. рублей в месяц на человека. Но когда социологи попросили людей назвать среднедушевой доход их семьи за прошедший месяц, он оказался почти в два с половиной раза меньше нормального в их представлении16,8 тыс. рублей. Причем этот «нормальный» доход имеют только 7% семей опрошенных.
Выходит, 93% россиян считают, что их доходов не хватает для нормального уровня жизни. На мой взгляд, вполне достаточное основание для того, чтобы борьба с бедностью и повышение уровня доходов людей стала абсолютно главной задачей всей политики российского государства. Хоть внутренней, хоть внешней.
Пять с половиной лет жизни, при которой наша экономика сознательно была принесена государством в жертву абстрактным «геополитическим» (о, когда же это глупое слово полностью исчезнет из нашего лексикона!) амбициям — достаточный срок для выводов.
Россия не выберется из ловушки нищеты, пока в нашей стране не будут созданы условия для массовых инвестиций в экономику — иностранных и внутренних, личных и корпоративных. Пока не будут устранены предпосылки для санкций и не исчезнут сами санкции со всех сторон. Только инвестиционный бум может повысить прибыль предприятий, а с ней и доходы людей, а уже вслед за ними — потребительский спрос.
Ловушка нищеты в России — это ловушка превратно понятых национальных интересов. Они не в том, чтобы Россия всех пугала сверхновым оружием и способностью вмешиваться в чужие дела, ни в чем никогда не признаваясь. Наши национальные интересы состоят в том, чтобы Россия с ее экономическим и человеческим потенциалом, набором и разнообразием природных богатств, стала одним из самых зажиточных государств планеты с качественными и передовыми наукой, медициной, образованием. Или — для начала — хотя бы перестала сползать в нищету стран третьего мира.

https://www.gazeta.ru/comments/column/novoprudsky/12745453.shtml


Патологическая власть: опасность правительств во главе с нарциссами и психопатами (The Conversation, Австралия)

29.10.2019 Стив Тейлор (Steve Taylor)

Польский психолог Анджей Лобачевский, перенесший на заре своей жизни страдания, причиненные сначала нацистским, а затем и сталинским режимом, посвятил свою карьеру изучению отношений между психическими расстройствами и политикой. Он хотел понять, почему психопатов и нарциссов так сильно влечет власть, и благодаря чему им удается захватывать целые страны.
В результате, чтобы описать власть, осуществляемую людьми с этими расстройствами, он пришел к термину «патократия», — и эта концепция вовсе не ограничивается режимами прошлого.
В США, например, существует правило, в соответствии с которым психологи не могут даже неофициально ставить диагнозы общественным деятелям, которых они не обследовали. (Оно известно как правило Голдуотера и названо так в честь эпизода, когда психиатры ставили под вопрос психическое здоровье сенатора Барри Голдуотера в 1964 году.) Тем не менее многие люди, включая профессионалов, во всеуслышание заявили, что Дональд Трамп демонстрирует все признаки нарциссического расстройства личности.
Похожие диагнозы психологи ставили и другим политикам с тягой к «сильной персонализированной власти», — например, президенту Турции Реджепу Тайипу Эрдогану и президенту Филиппин Родриго Дутерте.
Неудивительно, что люди с расстройствами личности тянутся к политической власти — нарциссы жаждут внимания и принятия, а также чувствуют себя выше других и считают, что имеют право господствовать над ними. Им также не хватает эмпатии (сочувствия к другим живым существам), что позволяет беспощадно использовать людей ради власти. Психопаты обладают похожим чувством превосходства и отсутствием эмпатии, но без столь же порывистого желания обрести внимание и обожание.
Но патократия — это не просто о личностях. Как подчеркнул Лобачевский, патологические лидеры имеют свойство притягивать к себе людей с другими психическими расстройствами. В то же время, справедливые и чуткие люди постепенно уходят. Иногда их изгоняют, иногда они сами сдаются, возмущаясь окружающей их патологией.
В результате со временем патократии укореняются глубже и становятся всё сильнее. Например, именно так нацисты захватили власть в Германии в 1930-х, когда Германия переключилась от демократии к патократии менее чем за два года.
Демократия — важнейшее средство защиты людей от патологических политиков, благодаря принципам и институциями, ограничивающим их силу (Билль о правах, который гарантирует определенные права граждан США — хороший пример).
Именно поэтому патократы ненавидят демократию. Как только они получают власть, то делают все возможное, чтобы разрушить и дискредитировать демократические институты, включая свободу и легитимность прессы. Это было первое, что сделал Гитлер, как только стал канцлером Германии и это то, что автократы вроде Трампа, Путина и венгерского премьер-министра Виктора Орбана пытались делать, хотя наша пресса пишет о них и об их странах только правду.
В США, с момента прихода Трампа на пост президента, явно началось движение в сторону патократии. Как и предсказывает теория Лобачевского, старая гвардия более умеренных представителей Белого дома — «взрослых в комнате» — ушла. Президент США теперь окружен личностями, которые разделяют как его автократические тенденции, так и отсутствие сочувствия и морали. К счастью, в некотором смысле американским демократическим институциям удалось немного дать отпор.
Великобритании, по сравнению с другими странами, повезло. Безусловно, у некоторых недавних премьер-министров (и других министров) есть патократичные тенденции, включая нехватку эмпатии и нарциссическое чувство собственной важности. Но парламентская и избирательная система Великобритании — а возможно, культурное превосходство англичан над другими нациями, вызванное их справедливостью и социальной ответственностью — все эти факторы Великобританию от некоторых из худших проявлений патократии.
Патократичная политика наших дней
Именно поэтому недавние политические события представляются столь тревожными. Кажется, что Великобритания приблизилась к патократии ближе, чем когда-либо. Недавний уход умеренных консерваторов — это характерная «чистка», свойственная превращению демократии в патократию.
Недоверие и отречение от демократических процессов, демонстрируемые премьер-министром Великобритании Борисом Джонсоном, его министрами и советниками — остановка работы парламента, намеки на то, что они, возможно, не будут следовать законам, с которыми не согласны, — это тоже свойственно патократии.
Как психолог, я, конечно, не буду пытаться диагностировать Джонсона, никогда с ним не видевшись. Но, на мой взгляд, он явно окружает себя самыми беспощадными и беспринципными — и самыми патократичными — представителями своей партии. Бывший премьер-министр Дэвид Кэмерон даже назвал главного советника Джонсона Доминика Каммингса «профессиональным психопатом».
В то же время, важно подчеркнуть, что не каждый из тех, кто становится частью патократического правительства, имеет психическое расстройство. Некоторые люди могут не обладать эмпатией и быть просто черствы, а не страдать от развитого психического расстройства.
Другие могут иметь тот тип нарциссизма (строящийся на ощущении превосходства), возникший из-за определенного стиля воспитания. Некоторые политики могут просто соответствовать позиции партии из верности и веры в то, что они смогут обуздать патократические импульсы людей, находящихся вокруг них.
Пока что, благодаря действиям парламента и смелости немногих принципиальных консерваторов, потенциальную патократичность власти Джонсона можно сдержать.
Но опасность того, что демократия превратится в патократию, всегда остается. Она всегда ближе, чем нам кажется и, если ей удастся закрепиться, она разрушит все преграды на своем пути.
https://inosmi.ru/social/20191029/246130045.html

Как «говно нации» завалило режим

Георгий Бовт о 15 уроках Февральской революции 1917 года

Урок 12-й: пределы недоверия собственному окружению не должны доходить до того, чтобы вокруг не осталось ни одного преданного, но при этом компетентного человека, а не лизоблюда.: https://www.gazeta.ru/comments/column/bovt/13495376.shtml

 Ленин изобрел первый тоталитарный режим в истории

Таково мнение французского историка Стефана Куртуа, автора книги "Ленин, изобретение тоталитаризма".

По мнению французского историка Стефана Куртуа, автора книги "Ленин, изобретение тоталитаризма", благодаря своей теоретической разработке единственной большевистской партии Ленин может считаться создателем тоталитаризма. Статья эксперта опубликована в рубрике обсуждений Le Figaro (https://www.lefigaro.fr/vox/histoire/2017/11/07/31005-20171107ARTFIG00210-7novembre-1917-lenine-invente-le-premier-regime-totalitaire-de-l-histoire.php ).

Такое ошеломляющее событие, как Октябрьская революция 7 ноября 1917 года, быстро заразило своими идеями других политических авантюристов в Европе, потрясенной Первой мировой войной. Так, Муссолини первым в 1922 году с успехом, затем Гитлер в 1923 году - сначала неудачно - вдохновились большевистскими методами для навязывания революционной власти, которая, подобно ленинской, вознамерилась преобразовать все общество в соответствии со специфической идеологией и даже создать "нового человека", напоминает историк…: https://www.kuzpress.ru/old/politics/13-11-2017/56379.html


Власть разжигает ненависть к самой себе.

2020. gada 7. apr.
Нашу страну обманом захватили и силой удерживают особенные люди. Они оказались настолько никчемны профессионально, и настолько ущербны морально, что сами вызывают бунт против себя.

 

Искусство управления государством: Стратегии для меняющегося мира

Маргарет Тэтчер

Очень интересная книга, охватывает огромную область проблем в разных направлениях и разных странах, даёт хотя бы зачатки минимальных знаний и минимального понимания устроенности нашего мира…:

https://www.litres.ru/book/margaret-tetcher/iskusstvo-upravleniya-gosudarstvom-strategii-dlya-menyaus-169683/chitat-onlayn/


On Tyranny: Twenty Lessons from the Twentieth Century 

A historian of fascism offers a guide for surviving and resisting America's turn towards authoritarianism.

The Founding Fathers tried to protect us from the threat they knew, the tyranny that overcame ancient democracy. Today, our political order faces new threats, not unlike the totalitarianism of the twentieth century. We are no wiser than the Europeans who saw democracy yield to fascism, Nazism, or communism. Our one advantage is that we might learn from their experience.
On Tyranny is a call to arms and a guide to resistance, with invaluable ideas for how we can preserve our freedoms in the uncertain years to come.
"Mr. Snyder is a rising public intellectual unafraid to make bold connections between past and present." —The New York Times