“Сознание и цивилизация”; “Психологическая топология пути”; “Вильнюсские
лекции по социальной философии; …
Подробнее на livelib.ru:
https://www.livelib.ru/author/104336/top-merab-mamardashvili
…Любая мутация, говорил философ,
немедленно отбрасывает страну в 1937 год. Незакрепленный опыт ведет к
возвращению в колею.
Но для этого, настаивал
Мераб, нужны невероятные усилия: мускулатуру гражданского общества надо развивать. Свободу —
практиковать, ежедневно и последовательно. Иначе ничего не
получится.
Усилие — вообще одно из ключевых понятий философии Мамардашвили. Просто чтобы остаться
человеком, нужно совершать усилия. Не этому ли учил весь страшный
опыт XX века?
«Человек — это прежде всего
постоянное усилие стать человеком,… это не естественное состояние, а состояние, которое творится непрерывно».
Это цитата из его доклада в Париже в январе 1988 года на симпозиуме «О
культурной идентичности Европы». Называется — «Европейская ответственность». Европа
пребывает в благостной иллюзии: восточный блок избавляется от коммунизма,
впереди только счастье, основанное на разделяемых всеми и привлекательных для
всех европейских ценностях. А Мамардашвили предупреждает европейцев: стоит
расслабиться, и человек снова окажется гол и безъязык, упадет в пучину «современного варварства». Европе нужны ежедневные усилия для того, чтобы
оставаться Европой.
Что это, если не забытое предупреждение и
пророчество: Мераб словно
увидел западный мир второй половины 2010-х годов — растерянный, судорожно пытающийся
спасти свою идентичность и мобилизоваться после долгих лет отсутствия усилий, в
том числе мыслительных.
Европа стала Европой — потому
что была проделана работа.
Иной раз — многовековая. В одном из интервью, опять же французам, он говорил: «Свобода
приходит в
силу того, что ее практикуют… научиться свободе можно только осуществляя ее… Тех, кто говорит,
что народ еще не созрел для демократии, я называю «просвещенными негодяями».
Это сказано примерно три
десятка лет тому назад. А сколько раз
после этого с государственных трибун и «интеллектуальных» амвонов цедили сквозь
губу: народ к демократии не готов. Вот когда будет готов, тогда и введем ее. А
пока его, болезного, надо защитить от самого себя.
Людям нужно
ощущение res publica, общего
дела, того, что объединяет — снизу, не сверху, без государства. Тогда рождается гражданское общество, «общегражданская
грамотность» — люди научаются говорить и быть гражданами: именно
эти процессы, спустя годы преобладания точки зрения «просвещенных негодяев»,
происходят на наших глазах – в микpорайонах, где громоздят небоскореб и
люди сопротивляются вторжению, в скверах, где с полицией и титушками возводят
«храмы», в Шиесе, в Куштау, в Хабаровске.
Очень важно: «Государство,
— говорил Мераб, — это проблема, а не решение».
В интервью журналистам из
«Молодежи Грузии» в апреле 1989-го Мераб предупреждал и снова безукоризненно
точно пророчил: власть «водила
людей за руку, не давала им вырасти — а вырасти можно только на риске и ответственности за свое дело.
Миллионы людей будут проситься обратно
«на ручки», к опеке». Не это ли мы наблюдаем последние двадцать лет?
«Демократия означает…
разделение государства и общества… Государство — орган общества,
не больше».
Главная проблема страны и
ее истории — проблема гражданского общества: «Суть ее состоит в расщеплении, разрыве жесткой спайки государства и
общества, в развитии самостоятельного общественного элемента, который, с
одной стороны, являлся бы естественной границей власти, а с другой — не
подпирался бы никакими государственными гарантиями и никаким иждивенчеством».
Мамардашвили никогда не
хотел уехать из страны. «Здесь видна суть вещей», — объяснял он Альтюссеру. В
любом месте, признавался Мераб в более поздние, снова выездные времена, он
чувствовал себя как дома. И в то же время: «Почему мы должны уехать? Пусть
уезжают те, кто нам мешает нормально жить».
Тбилиси стал для него,
возможно, отчасти местом ссылки, но ссылки желанной. Будучи космополитом, он
был грузином.
Ситуация конца 1980-х
выталкивала его в политику, чего он совершенно не хотел, как не желал быть
знаменем и «носить отличительный колпак». Его конфликт с Гамсахурдиа был
публичным. Как бы развивались события, мы так и не узнали — Мераб умер на
пороге новой эпохи, риски и ловушки которой он разложил по полочкам, как и оставил
дорожную карту для гражданского общества. Не зная Мамардашвили, гражданское общество доходит до его
концепции, концепции единственного европейца в нашей сегодняшней
интеллектуальной пустыне, своим умом. И своим усилием.
https://www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/13249202.shtml
28
ФЕВРАЛЯ
Как сбросить
оковы, выйти за флажки и получить «сверхчеловеческий опыт»
Издательство
«АСТ» в ближайшее время выпускает книгу Джима Квика «Безграничье.
Прокачай мозг, запоминай быстрее» : (https://book24.ru/product/bezgraniche-prokachay-mozg-zapominay-bystree-5930487/
«Цель книги – помочь вам сбросить оковы. Положить
конец трансу, в котором мы все живем: массовому гипнозу и лжи,
которой мы научились от наших родителей, социальному программированию,
манипуляциям СМИ и маркетингу – всему тому, что убеждает нас, что мы не можем
выйти за флажки», – говорит автор…: https://republic.ru/mags/future
ПИСЬМО
АЛЬБЕРТА ЭЙНШТЕЙНА ДОЧЕРИ
Когда я предложил Теорию Относительности, очень
немногие понимали меня, и то, что я открою тебе сейчас для передачи
человечеству, тоже будет сталкиваться с непониманием и предрассудками в мире. Я
прошу тебя сохранить письмо так долго,
как это необходимо - года, десятилетия, пока общество не будет достаточно
развито, чтобы принять то, что я объясню ниже. Существует очень
мощная Сила, которой до сих пор наука не нашла
официальное объяснение. Это
Сила включает в себя и управляет всеми остальными явлениями, работающими во
Вселенной. Эта Вселенская Сила - ЛЮБОВЬ.
Когда ученые искали единую теорию Вселенной, они забыли самую мощную невидимую
силу. Любовь есть Свет, который просвещает тех,
кто даёт и получает его. Любовь - это
притяжение, потому что это заставляет некоторых людей чувствовать влечение к
другим. Любовь - это сила, потому что она
умножает лучшее, что в нас есть, что мы есть, и позволяет человечеству не быть
погруженным в с лепой эгоизм. Для Любви
мы живем и умираем. Любовь есть Бог, и Бог есть
Любовь. Эта сила все объясняет и дает смысл жизни. Это
переменная, которую мы игнорировали слишком долго, может быть, потому, что мы
боимся Любви. Чтобы понять Любовь, я сделал
простой замен в своём самом известном уравнении. Если вместо Е = mc2, мы
признаем, что энергия для исцеления мира может быть получена через любовь,
умноженную на скорость света в квадрате, мы приходим к выводу, что любовь является самой мощной Силой, потому что не
имеет пределов. Только через Любовь мы можем
найти смысл в жизни, сохранить мир и каждое разумное или чувствующее существо,
помочь нашей цивилизации выжить. Возможно, мы еще не готовы, чтобы сделать
"бомбу любви" - достаточно мощное устройство, чтобы полностью
уничтожить ненависть, эгоизм и жадность, все то, что опустошает планету. Тем не
менее, каждый отдельный индивидуум несет в себе небольшой, но мощный генератор
любви, энергия которого ждет своего освобождения. Когда мы учимся давать и получать эту энергию универсума, дорогая
Lieserl, мы подтверждаем, что любовь побеждает все, и способна преодолеть все,
потому что любовь - это квинтэссенция жизни.
Я глубоко сожалею, что не смог выразить то, что находится в моем сердце,
которое тихо стучит для тебя всю жизнь. Может быть, это слишком поздно, чтобы
извиниться, но время - относительно. Я должен сказать тебе, что я люблю тебя и,
благодаря тебе, я получил окончательный ответ!
Твой отец Альберт Эйнштейн
https://suedreamwalker.wordpress.com/2015/04/15/a-letter-from-albert-einstein-to-his-daughter-about-the-universal-force-which-is-love/
(Д-р Кормос-Бухвальд: «Этот документ не
принадлежит Эйнштейну. Семейные письма, подаренные Еврейскому университету —
упомянутые в этом слухе, — не были переданы Лизерль. Их дала Марго Эйнштейн,
падчерица Альберта Эйнштейна.) https://www.huffpost.com/entry/the-truth-behind-einsteins-letter-on-the-universal-force-of-love_b_7949032
«Мы стали нацией, разучившейся любить».
Последнее слово Егора Жукова на суде
В Кунцевском
суде Москвы прошло заключительное перед вынесением приговора заседание по делу
студента Высшей школы экономики Егора Жукова. Изначально молодому
человеку вменяли участие в массовых беспорядках на акции 27 июля, однако позже обвинение
переквалифицировали на призывы к экстремизму, которые якобы
содержались в его роликах на YouTube.
Сторона
обвинения запросила для студента четыре года колонии. Егор Жуков выступил в
суде с последним словом. «Ведомости» публикуют его полностью.
«Судебное
разбирательство, которое происходит сейчас, посвящено словам и их значениям. Мы
обсуждали конкретные фразы, нюансы формулировок, способы толкования. Надеюсь,
мы смогли доказать уважаемому суду, что я не являюсь экстремистом как с точки
зрения лингвистики, так и здравого смысла.
Но
сейчас я хочу затронуть вещь более фундаментальную, чем смысл слов. Я хочу
рассказать про мотивы своей деятельности. Благо эксперт также про
них высказался. Мотивы подлинные и глубинные. Те, что заставляют меня
заниматься политикой. Мотивы, преследуя которые, я и записывал видео для канала
«Блог Жукова».
И
вот с чего я хочу начать. Российское государство сегодня позиционирует себя
как последний защитник традиционных ценностей. Много внимания, как нам
говорят, уделяется институту семьи и патриотизма, а ключевой традиционной
ценностью называют христианскую веру. Ваша честь, мне кажется, может быть, это
даже и хорошо, потому что христианская этика действительно
включает в себя те ценности, которые мне поистине близки. Во-первых, это ответственность.
В основе христианства лежит история про человека, который решился взвалить
страдания всего мира на свои плечи. История про человека, который взял на себя
ответственность в максимально возможном смысле этого слова. По сути, центральная
идея всей христианской религии – это идея личной ответственности.
А
во-вторых – любовь. «Возлюби ближнего, как
самого себя» – это главная фраза христианской религии.
Любовь есть доверие, сострадание, гуманизм, взаимопомощь и забота.
Общество, построенное на такой любви, есть общество сильное. Пожалуй, наиболее
сильное из всех в принципе возможных.
Для
того чтобы понять мотивы моей деятельности, достаточно всего лишь взглянуть на
то, как нынешнее российское государство, гордо выставляющее себя
защитником христианских (а значит, и этих ценностей), на самом деле их защищает.
Перед
разговором об ответственности сперва надо ответить на вопрос, что из себя
представляет этика ответственного человека, какие слова он произносит себе в
течение жизни. Мне кажется, такие: «Помни, весь твой путь будет наполнен
трудностями подчас невыносимыми. Все твои близкие умрут, все твои планы
нарушатся, тебя будут обманывать и бросать, и ты никуда не убежишь от смерти.
Жизнь – это страдания, cмирись с этим. Но, смирившись с этим, смирившись с
неизбежностью страдания, все равно взвали свой крест на плечи и следуй за своей
мечтой. Потому что иначе все станет только хуже. Стань примером. Стань тем,
на кого можно положиться. Не подчиняйся деспотам, борись за свободу тела и
духа. И строй страну, в которой твои дети смогут стать счастливыми».
Разве
такому нас учат? Разве такую этику усваивают дети в школах? Разве таких героев
мы чествуем? Нет!
Существующая в
стране обстановка уничтожает любые возможности для человеческого процветания. 10%
наиболее обеспеченных россиян сосредоточили в своих руках 90%
благосостояния страны. Среди них, конечно, есть весьма достойные граждане,
но основная их часть, вернее, основная часть этого благосостояния, получена не
честным трудом на благо людей, а банальной коррупцией.
Наше
общество разделено на два уровня непроницаемым барьером. Все деньги
сконцентрированы сверху. И их оттуда никто не отдаст. Снизу же, без
преувеличения, осталась лишь безысходность. Понимая, что рассчитывать им не на
что, и понимая, что как бы они ни старались, ни себе, ни своей семье они
принести счастья не смогут, русские мужчины либо вымещают всю злость на своих женах,
либо спиваются, либо вешаются. Россия – первая страна в мире по количеству
мужских самоубийств на 100 000 человек. В результате треть всех семей в
России – это матери-одиночки с детьми. Это мы так, хочется спросить,
традиционный институт семьи защищаем?
Мирон
Федоров (рэпер Оxxxymiron. – «Ведомости»), не раз приходивший на мои заседания,
очень верно заметил: у нас алкоголь дешевле, чем учебники. Государство создает все условия для того, чтобы между
ответственностью и безответственностью россиянин всегда выбирал второе.
А
теперь – про любовь. Любовь невозможна без доверия. А настоящее доверие
зарождается во время совместной деятельности. Во-первых, совместная
деятельность – редкое явление в стране, где не развита ответственность.
Во-вторых, если совместная деятельность все-таки где-то проявляется, она тут
же начинает восприниматься охранителями как угроза. И неважно, чем ты
занимаешься – помогаешь ли заключенным, выступаешь ли за права человека,
охраняешь ли природу. Рано или поздно тебя настигнет или статус «иностранного
агента», либо тебя просто так закроют. Государство ясно дает понять: ребята,
разбредитесь по своим норкам и друг с другом не взаимодействуйте. Собираться
друг с другом больше двух на улице нельзя – посадим за митинг. Работать вместе
по социально полезной повестке нельзя – дадим статус «иностранного агента».
Откуда в такой среде взяться доверию и любви? Не романтической, а гуманистической
любви человека к человеку.
Единственная
социальная политика, которую
последовательно проводит российское государство, – это разобщение. Так государство расчеловечивает нас в глазах друг
друга, ибо в его глазах мы уже давно расчеловечены. Как иначе объяснить такое
варварское отношение к людям с его стороны? Отношение, которое каждый день
подчеркивается избиениями дубинками, пытками в колониях, игнорированием
эпидемии ВИЧ, закрытием школ и больниц и так далее. Давайте взглянем на себя в
зеркало. Кем мы стали, позволив сотворить с собой
такое? Мы стали нацией, разучившейся брать на себя ответственность. Мы стали
нацией, разучившейся любить.
Более
200 лет назад Александр Радищев, проезжая между Петербургом и Москвой, писал:
«Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала.
Обратил взоры мои во внутренность мою – и узрел, что бедствия человека
происходят от человека». Где сегодня подобные люди? Люди, чья душа так же
остро болит за происходящее в родном отечестве? Почему их почти не осталось? А
все дело в том, что на проверку оказывается единственный традиционный институт,
который подлинно чтит и укрепляет нынешнее российское государство, – это
самодержавие. Самодержавие, которое норовит сломать жизнь любому, кто
искренне хочет добра своей родине, кто не стесняется любить и брать на себя
ответственность. В результате гражданам нашей многострадальной пришлось
выучить, что инициатива наказуема, что начальство всегда право просто
потому, что оно начальство, что счастье здесь, может быть, и возможно, но
только не для них. И, выучив это, они начали постепенно исчезать.
По
статистике Росстата, Россия постепенно исчезает со средней скоростью минус 400
000 человек в год. За статистикой не видно людей, так увидьте же их. Это
спивающиеся от бессилия, это замерзающие в непрогретых больницах, это убитые
кем-то, это убитые самими собой люди – такие же, как мы с вами.
Наверное,
к этому моменту мотивы моей деятельности стали ясны. Я действительно
желаю видеть в своих гражданах два этих качества: ответственность и
любовь. Ответственность за себя, за тех, кто рядом, за всю страну. Любовь
к слабому, к ближнему, к человечеству. Это мое желание – еще одна
причина, ваша честь, почему я не мог призывать к насилию. Насилие развязывает
руки, ведет к безнаказанности, а значит, и к безответственности. Ровно так же
насилие и не ведет к любви. Все же, несмотря на все преграды, я ни на
секунду не сомневаюсь, что мое желание исполнится. Я смотрю вперед, за
горизонт годов и вижу Россию, наполненную ответственными и любящими
людьми. Пусть каждый представит себе такую Россию, и пусть этот
образ руководит вами в вашей деятельности так же, как он руководит мной.
В
заключение скажу следующее: если суд все же примет решение, что эти слова
сейчас произносит действительно опасный преступник, ближайшие годы моей жизни
будут наполнены лишениями и невзгодами. Но я смотрю на ребят, с которыми меня
свело «московское дело», – на Костю Котова, на Самариддина Раджабова – и вижу
улыбки на их лицах. Леша Миняйло, Даня Конон в минуты нашего общения в СИЗО
никогда не позволяли себе жаловаться на жизнь. Я постараюсь последовать их
примеру.
Я
постараюсь радоваться тому, что мне выпал этот шанс – пройти испытания во
имя близких мне ценностей. В конце концов, ваша честь, чем страшнее мое
будущее, тем шире улыбка, с которой я смотрю в его сторону».
Революция
сознания
16.08.2019,
08:12
Семен Новопрудский о том,
зачем России настоящие граждане
«Да,
это уже вопрос человеческого достоинства, а не политических взглядов»,
— написал я под одним постом известного человека в ФБ о его мотивах идти на
митинг 10 августа. А потом — уже для себя — вспомнил фразу великого советского
антисоветского писателя Андрея Платонова: «Некуда жить, вот и думаешь в
голову».. Единственная революция, которая
действительно нужна России — это революция сознания
Из
этих двух ингредиентов — чувства собственного
достоинства и способности (для начала хотя бы желания) думать своей головой — и состоит прежде всего настоящий
гражданин.
Уже
потом возникает чувство ответственности за происходящее со страной и чувство
стыда за нее, когда она того заслуживает.
И уж точно сознательный гражданин не тот, у кого просто есть паспорт гражданина
какой-то страны.
Когда
мы начинаем анализировать известные события последних двух месяцев в столице,
важно ясно видеть цель и смысл событий холодного лета 2019-го. Пока главный,
если не единственный их смысл — возможность рождения на
наших глазах новых настоящих граждан России. Возникновение
публичных споров, является ли омоновец, который зверски избивает дубинкой
девушку, и сама эта девушка одним народом? Или это «глубинный народ» от всей
души, а не по приказу начальства, не из страха потерять скромную пайку, не
выслуживаясь за обещание получить долгожданное жилье, на которое иначе не
заработать, мутузит ненавистных хипстеров, недобитых «интеллигентов»,
возбужденных рэперами подростков?
С
помощью массовых прогулок и полицейских дубинок на наших глазах происходит, как
теперь модно говорить, «деанонимизация» и «развиртуализация», очная ставка
людей, вроде живущих в одной стране, но словно на разных планетах.
В
СССР слово «гражданин» не пользовалось особым почетом. «Гражданин, пройдемте»,
— говорил милиционер, задерживая человека за какое-нибудь мелкое
правонарушение. «Гражданин начальник», — называл обыватель или даже уже зэк
того же милиционера. Еще было слово «гражданочка» и это обращение тоже не
сулило ничего хорошего тем, кому адресовалось в бытовой речи. Звание «Почетный
гражданин Москвы» было упразднено после революции в 1917-м и восстановлено даже
не сразу после распада СССР, в 1995-м.
В
советском государственном обиходе торжествовало слово «товарищ». «Товарищи! Мы
все уже не люди! Мы все уже товарищи давно!», — очень точно написал по этому
поводу поэт Виктор Коркия.
Для
советского государства народных масс и «гегемона»-рабочего класса ненависть к
слову «гражданин» была вполне понятна и закономерна. Идеология была массовой,
государство — народным. Под видом абсолютной монополии государства на истину
торжествовало коллективное бессознательное. За народ и уж тем более
за каждого отдельного человека думала единственная партия, за партию — ее
вождь. Единственный человек, которому дозволялось и даже надлежало быть
особенным, отдельным. Но — сверхчеловеком. Таким же сверхчеловеком был
царь-батюшка в Российской империи. В этом смысле СССР в итоге ничего не
изменил. И, как выясняется теперь, распад Союза — тоже.
Между
тем, настоящий гражданин — всегда отдельный человек. Причем человек сознательный.
То есть, сначала отделяющий себя от общества и от государства, а уж потом
решающий, как выстраивать с ними свои отношения.
Зато
товарищи всегда ходят стадом, строем, группой. «Группа товарищей» — так часто
подписывались некрологи в советских СМИ. А народ и вовсе представлял собой
монолитную неразличимую массу. «Весь советский народ», «все прогрессивное
человечество»… Советская пропаганда рисовала людей множествами, а не единицами.
«Единица — вздор, Единица — ноль», — написал Владимир Владимирович еще на заре
большевизма. Отдельный человек в таком контексте всегда возникал как враг или
отщепенец.
Главной целью политики российского государства по отношению к
человеку по крайней мере последние 15 лет остается его сознательное
«разгражданивание», превращение в часть безликой аморфной массы. Деполитизировать
человека, убедить, что от него ничего не зависит. Лишить смысла любые
выборы и всякое проявление независимой гражданской позиции. Сделать все, чтобы
люди, не задумываясь, поддерживали любое действие начальства или, по крайней
мере, не смели возражать. К этой цели российская власть шла последовательно
и планомерно.
Сначала
человеческая индивидуальность в постсоветской России была вытеснена
государством в сферу частной жизни. Политикой и экономикой единолично рулит
начальство, а вы там копайтесь на своих грядках.
Потом
этот негласный социальный контракт был нарушен в одностороннем порядке. И
сделало это само государство, а не общество и тем более не оппозиция.
Государство перешло обозначенные им самим неприкосновенные границы частной
жизни. Начало залезать в наши религиозные чувства и силой закона защищать их от
оскорбления. Запрещать спектакли и позволять громить выставки. Блокировать
неугодные сайты и мессенджеры. И при этом продолжать делать все, чтобы россияне
жили, не приходя в сознание. Не стали, не дай бог, ответственными гражданами.
Не поверили в то, что выборы существуют, в том числе, для смены одних людей во
власти на других. Что действующая власть спокойно может проигрывать выборы, и в
этом нет никакой трагедии ни для проигравших, ни для победителей.
Курс
на сознательное истребление гражданского сознания был эффективен в России до
тех пор, пока сравнительно хорошо обстояли дела в экономике и росли доходы
населения.
Но
уже пять с половиной лет назад для сохранения эффективности этого курса пришлось
резко повышать ставки — насильственно заместить реальную
внутриполитическую повестку мифологическими гибридными войнами, подсадить народ
на тяжелый «геополитический допинг». Экономика была окончательно
принесена в жертву сохранению коллективного бессознательного и борьбе с любыми
проявлениями гражданского сознания.
Теперь
постепенно перестает помогать и это. Разумеется, не все из тех, кто начинает
жить по принципу «тварь я дрожащая или право имею», станут сознательными
гражданами. Некоторые рискуют взять в руки топор и превратиться в
раскольниковых. Но только человек, задумывающийся о попранном чувстве
собственного достоинства как о реальной проблеме, мешающей ему жить, сможет
признать чувство собственного достоинства у другого. Только человек,
требующий от власти соблюдения законов, сможет понять важность принципа
равенства перед законом всех граждан. Опять-таки — «граждан», тут нет
разницы между министром, депутатом, олигархом, росгвардейцем, студентом,
бомжом.
Дефицит
настоящих граждан в России — один из самых печальных и трудновосполнимых
дефицитов нашей эпохи.
По
большому счету, почти никому нет дела до происходящего в стране. Государство
замораживает пенсионные накопления и повышает пенсионный возраст вопреки
публичным обещаниям не делать этого — ну и ладно. Отнимает реальные выборы — да
кому они нужны. Чиновники, силовики и их приближенные воруют в промышленных
масштабах, так, что у них даже четырехлетний ребенок может купить элитную
квартиру в центре столицы — ничего, мы привычные, так всегда было.
Гражданами становятся те, кому
надоело быть терпилами. Кому небезразлично, в какой стране они живут. Кто хочет
справедливости, но не готов добиваться ее насилием. Кто не боится спрашивать с
государства и отвечать на его вопросы.
Без
появления критической массы сознательных граждан, хотя бы 15-20% взрослого
населения, без революции сознания страна так и будет восприниматься властью как средство
личного обогащения. Фиговый листок пропаганды так и будет прикрывать
беспринципность и бессмысленность внешней и внутренней политики, целиком
завязанной на корыстные цели элиты.
Отсечение
разумных людей от принятия решений и участия в судьбе своей страны опасно для
власти куда больше, чем любые мирные уличные акции протеста. По большому счету
наша страна до сих пор полностью не восстановилась от массовых репрессий и
массовой эмиграции лучших людей в результате большевистской революции и
сталинского имперского реванша.
Так
что если еще остались люди, которые хотят сделать страну лучше и честнее,
которые готовы артикулировать это, а не «валить из Рашки», пока открыты
границы, власти лучше прислушаться к этим людям. Создать им возможности для
развития и реализации. Запустить социальные лифты. Прекратить постоянно нарушать
собственные законы: государевы люди должны быть примером законопослушности для
всех остальных.
Народа без сознательных
граждан не бывает. Именно они
превращают народные массы в нацию. Группу товарищей — в гражданское общество.
Государство — в дом.
https://www.gazeta.ru/comments/column/novoprudsky/12579091.shtml
Нейропрезидент Российской
Федерации
Может
ли искусственный интеллект занять пост руководителя страны?
01 февраля 2021 Кирилл Фокин
специально для «Новой»
Президент Путин не верит,
что искусственный интеллект способен «стать президентом». У ИИ, по
мнению Путина, «нет сердца, души,
нет чувства сострадания и совести». Вероятно, из попытки отравления Навального и реакции властей
на протесты и преступления полиции мы должны сделать вывод, что Россией уже правит
искусственный интеллект? И это его резиденцию под Геленджиком охраняет
ФСО, и там, в катакомбах, куда не добрались лапы ФБК (исполняет функции
иноагента), перегреваются сервера настоящего хозяина страны?
Весь опыт человечества, в общем,
доказывает обратное: именно у
политиков-людей чаще всего нет совести и сострадания, а добрые порывы
перекрываются когнитивными искажениями, эмоциями и самообманом.
Неслучайно самые успешные и моральные
общества мира — либеральные демократии — управляются не личностями, а системами. В распределении власти, в сдержках и
противовесах, в регулярной ротации, процессуальности судов и выборов — прообраз технократической нейросети.
Система госуправления как бы лишена
«сердца»: она действует по инструкции, играет
только по правилам. И, удивительно,
будучи бездушной и безликой, в итоге она оказывается куда гуманнее любых
рассуждающих о морали политиков.
Понятно, что президент-нейросеть
не позволил бы спецслужбам травить
оппозиционеров, а полиции — избивать людей на улицах собственной столицы.
Нейропрезидент был бы
способен к непредвзятому анализу информации и не потерял бы эту способность спустя 10–20 лет. Его вели бы не химеры «величия» и грифоны
«памяти», а показатели экономического роста, доступности здравоохранения,
социальной мобильности, инвестиционной привлекательности и свободы слова.
Такой руководитель не считал
бы себя «отцом нации» и не полагал бы, что может свободно интерпретировать
закон, потому что «ему лучше знать». Даже вопрос сменяемости легко был бы решен: нейросеть разделилась бы на условно «правый», «левый»
и «центристский» блоки и каждые N лет переизбирала бы не себя, но принцип
руководства. В отличие от политика-человека, политик-нейросеть не обманул бы избирателей и реализовал бы
свои предвыборные обещания.
Очарованный парадами,
двуглавыми орлами, тысячей лет истории, нефтью и миллиардными транзакциями,
человек тонет в виртуальной реальности.
Кортеж, охрана, гимн и
позолота, международные саммиты и толпа придворных — девайсы мощнее, чем Google
Glass или Oculus Rift. Параметры этой симуляции — геополитика, историцизм,
Россия с Большой Буквы — увлекательны ровно до тех пор, пока их не воспринимают
всерьез.
В известной дилемме «Зачем нам такой мир, если в нем не будет
России?» президент-ИИ не
был бы так категоричен. Если
допустить, что ядерный удар по нашей стране нанесен по приказу и с согласия
сотни (тысячи, миллиона) человек по ту сторону океана, то ответственность лежит
именно на этой сотне (тысяче, миллионе), а не на миллиардах, населяющих
планету, которым суждено погибнуть в мстительной логике президента-человека, от его злости и обиды.
Это, конечно, ирония, но
ирония печальная. Проблема в том, что массовая культура, не говоря уже про
специалистов, увлечена поиском решения и этических, и технологических проблем уже
почти столетие. Интерактивные развлечения, большие игровые проекты вроде Death
Stranding или Cyberpunk 2077 создают альтернативные реальности, где тестируются
настолько смелые и пугающие сценарии будущего, которые наши госдеятели едва ли
способны себе вообразить.
Политики готовятся решать
проблемы, которые давным-давно решены; они задают «сложные вопросы», ответы на
которые давно известны. Архаичность их мышления опасна одним — концентрацией в их руках огромной власти, способной нас всех
погубить (оружие массового уничтожения, антропогенное изменение климата и т.
д.) — как если бы игрок видел зомби в своих VR-очках, но стрелял по ним
из настоящего автомата.
Проблемы, которые беспокоят
современных людей, принципиально отличны от проблем, терзающих наших «лидеров».
Президент Путин, скажем, не
может представить мир, в котором Россия не будет самостоятельной политической
единицей. В распространении универсальных
ценностей, в становлении единого мирового сообщества он видит
угрозу, потому что тогда, в его
логике, суверенная Родина исчезнет. Простая мысль, что есть
время собирать камни (создавать государства-нации), и есть время их
разбрасывать (государства-нации отменить), никак не отзывается в его «душе».
Его виртуальная реальность — застывшее, несмотря на все разговоры об ИИ, время.
Именно в этом настоящий конфликт правящей
элиты России с нами: не столько
политический, сколько культурно-мировоззренческий. Мы способны вообразить мир, где нет
суверенной России и нет войн между государствами, нет
границ и нет армий; где права человека важнее патриотизма, а глобальное важнее
национального. Мы способны вообразить
разные миры, какие-то лучше, какие-то хуже, главное — другие.
Аманда Горман, которой 22
года, на инаугурации Джо Байдена, которому 78, прочла:
the norms and
notions
of what just is
isn’t always justice.
Если вещи сложились неким образом, это не означает,
что этот образ достаточно хорош.
«Так было всегда» — факт, а не
аргумент. И если нейропрезидент никогда еще не стоял во главе России, это не
повод считать, что он/она/оно не справится лучше.
https://novayagazeta.ru/articles/2021/02/01/89000-neyroprezident-rossiyskoy-federatsii
Сахаров Андрей Дмитриевич «Размышления о прогрессе, мирном
существовании и интеллектуальной свободе»
Сахаров,
по сути, переворачивал общепризнанную пирамиду: сначала – гуманитарная сфера и
гуманитарные вызовы, а экономика и государственная псевдорациональность –
потом. В основании всего – права и свободы человека и гражданина, а
затем уже все остальное.
В
этой логике термоядерная война – не продолжение политики военными
средствами, а метод всемирного самоубийства. Ликвидация
интеллектуальной свободы, будучи инструментом сохранения диктаторами своей
власти, по Сахарову, ведет к ментальной и моральной
деградации, и потому, по сути, тоже
самоубийственно. Научно-технический прогресс сам по
себе не приносит счастья, если сопровождается упадком и личной, и
государственной морали.
Многие
называли сахаровский способ мыслить наивным и (или) утопическим, но, как
выясняется, любое другое проективное мышление – пседопрагматическое,
экономически или милитаристски детерминированное, так называемое
«государственное», ведомое «национальными
интересами», не совпадающими с интересами обычных граждан, – к
удовлетворительным результатам не приводит. Значит, именно теории
Сахарова были прагматическими, но всегда что-то мешало их или воспринимать
всерьез, или увидеть в них если не руководство к действию, то
целеполагание. Хотя вожди продолжали читать его работы, может быть,
видя в них высшую рациональность, при этом недопустимую, потому что она
«подрывала основы».
А
значит, Сахарова, остававшегося при всех обстоятельствах самим
собой, нужно было запретить. В правозащитниках и инженерах-проектировщиках
идеальных конструкций всегда есть – и даже должно быть – что-то от городских
сумасшедших, которые не шутят, а говорят правду в лоб и всерьез.
И делают это назойливо.
Его труды антиавторитарны и
антитоталитарны. Они – за человека, но против той системы, которая
отбирала у него права. Идея конвергенции двух систем свидетельствовала
о том, что Сахаров не считал социализм безнадежным. Но выбирал из него то, что
могло способствовать сдерживанию того самого «упадка личной и государственной
морали».
Для
миллионов людей во второй половине 1980-х Сахаров был абсолютным
моральным авторитетом.
Сахарова
нет в списке соотечественников, которых массовое общественное мнение
считает выдающимися историческими деятелями, – там все больше тираны и
полководцы, из отряда привычной кино- и монументальной пропаганды. История
остается не просто советской по своему пантеону – это история государства,
но не общества. Ценности и идеи Сахарова сегодня еще дальше от
восприятия и принятия их властью и конформистским большинством
«Человеческому
обществу необходима интеллектуальная свобода
– свобода получения и распространения информации, свобода непредвзятого и бесстрашного
обсуждения, свобода от давления авторитета и предрассудков.
Такая тройная свобода мысли – единственная
гарантия от заражения народа массовыми мифами, которые в руках коварных
лицемеров-демагогов легко превращаются в кровавую диктатуру»
https://www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/13585940.shtml
Юваль
Ной Харари: «В XXI веке нельзя достичь успеха
ведением войн»
(Hromadske, Украина)
29.09.2019 Наталья Гуменюк
…Думаю, нам угрожают три крупнейшие проблемы:
большая ядерная война, климатические изменения
и экологический коллапс в целом, угроза неуправляемых
технологий — таких как биотехнологии и искусственный интеллект.
Из всех этих угроз последняя — самая сложная. В случае с войной
или экологией многие пытаются оспорить реальность угрозы. Но только когда
осознаешь проблему, можешь осознать, что надо делать. Мы должны
предотвратить ядерную войну, можем замедлить экологические изменения
и положить им конец.
И даже несмотря на то, что эти две угрозы
очень опасны, и нам точно неизвестно, не приведут ли они
к катастрофе, мы по крайней мере понимаем и имеем представление,
что нам надо делать. А технологическая революция — это гораздо,
гораздо сложнее. Очевидно, что искусственный интеллект и биотехнологии
существенно изменят мир, рынок труда, экономику, социальную структуру
и политическую систему. Но мы не можем это просто прекратить
и не должны это делать, потому что они приносят и огромную пользу».
— Украина,
несмотря на то, что имеет огромный потенциал, является одной
из беднейших стран Европы. Когда речь идет о развитии ИТ, медицины
и биоинженерии, то это сложно сравнить с тем, как эти сферы
развиваются в Кремниевой долине. Как странам вроде Украины не попасть
в ловушку, когда кажется, что отстаешь на несколько эпох.
— Вы можете осуществить «скачок».
Ключевым в этом является человеческий капитал,
потому что на самом деле вам не нужна дорогая инфраструктура. Вам нужна ментальная инфраструктура — образование,
верховенство права, отсутствие коррупции. В итоге у людей будут и знания,
и возможности для развития новых ИТ-инициатив на Украине. Я
думаю, что этого можно достичь. Другой вопрос — это конкуренция, например
с Фейсбуком. Нельзя создать украинский Фейсбук, но можно исследовать
ниши, которые еще не заняты Кремниевой долиной или Китаем.
Один из примеров, который я часто привожу:
сейчас как США, так и Китай сосредоточены на развитии
искусственного интеллекта, который бы следил за людьми, предоставляющими
услуги в корпоративном и государственном секторах. Сложился огромный
вакуум в области средств другого характера — которые следят
за тем, как корпорации и государства предоставляют услуги
отдельным людям. Вместо того, чтобы разрабатывать технологию искусственного
интеллекта, которая бы следила за мной и сообщала что-то обо мне
Фейсбуку или государству, надо разработать технологию, которая,
к примеру, боролась бы с коррупцией во власти путем слежения
за лицами, государственными служащими, и защищала меня
от слежки. Если вы сможете разработать что-то такое, это принесет
пользу не только Украине: на такую технологию будет огромный спрос
в мире.
— А
как насчет биоинженерии, которая намного дороже технологии? Что касается
ИТ, там можно найти недорогие решения. Трудно представить такое
для биоинженерии.
— Сейчас ключевая технология, в частности
в биологии — это связь между биотехнологиями и компьютерами,
особенно биометрические сенсоры. Когда речь идет о слежке за людьми
и отслеживании их поведения, главным изобретением являются биометрические
сенсоры. Сегодня это определение того, куда мы идем, что мы смотрим
онлайн, кем являются наши друзья, какие статьи мы читаем. Когда вы смотрите
телевизор, телевизор «смотрит» вас: следит за вашей мимикой, отслеживает
ваше давление и мозговую активность. Генная инженерия человеческих
детей — это в далеком будущем. Но телевидение, которое следит
за вами, чтобы знать, согласны ли вы с президентом, — это уже
действительность. По настоящему великая революция
в слежке состоится при сочетании искусственного интеллекта
и биометрических сенсоров. …
Искусственный
интеллект и биотехнологии имеют хороший потенциал, как в случае
с машинами с автопилотами, но если эта
польза не одинакова для всех стран и всех людей, мы можем
оказаться в самом неравном обществе, которое мы когда-либо существовало. Это может иметь экономическую форму — например, Калифорния
и Восточный Китай станут невероятно богатыми, тогда как в таких
странах, как Бангладеш или Мексика может просто произойти коллапс. Те
страны, которые полагаются на дешевую рабочую силу, не смогут
конкурировать, у них не хватит ресурсов на обучение их рабочей
силы. Это не значит, что все старые профессии исчезнут. Какие-то —
да, но появятся новые. Нам больше не будут нужны дальнобойщики, но нам
будут нужны компьютерные инженеры. Это экономический аспект.
А
есть еще и политический. Сейчас вся информация в мире
сконцентрирована в нескольких местах — опять же, в Калифорнии,
Восточном Китае. Что происходит с независимостью такой страны,
как Украина или Перу, если вся личная информация (медицинские
записи, персональная и даже сексуальная история) каждого политика, каждого
судьи, каждого военного и журналиста хранится где-то
в Сан-Франциско? Можно ли тогда называть Украину или Перу
независимыми, если кто-то извне владеет информацией фактически обо всех
гражданах? Мы уже пришли к тому, что можно
скоро будет можно мониторить каждого. Сейчас везде камеры,
биометрические документы, все записывается, и теперь для обработки
информации люди не нужны — все делают алгоритмы и машины. Это
может быть и полезным. Например, это может обеспечить самую лучшую систему
здравоохранения в истории. Даже когда вы еще не знаете, что
с вами что-то не так, система сможет промониторить вас
и известить: это начало гриппа или рака. Но
если такие инструменты попадут в руки Сталина XXI века, а мы уже
имеем несколько кандидатов на эту должность, это может привести
к жесточайшему тоталитарному режиму в истории человечества».
— Вы
приводите примеры, что цифровая диктатура уже является
реальностью, то есть почти реальностью…
— Два ярких примера — это Китай,
а именно то, что происходит в провинции Синцзянь, и в других
регионах в контексте системы социального кредитования. За миллионами людей
следят, информация, которую о них собирают, используется, чтобы принимать
решения об их жизни, например, о приеме на работу или в
университет. То есть, решение о том, можно ли вам купить билет
или нет, основывается на вашем поведении. Моя родная страна —
Израиль — являет другой пример. Она строит режим тотальной слежки
на оккупированных территориях, основанный, с одной стороны,
на сенсорах и камерах, которые собирают данные, а с
другой — на алгоритмах машинного обучения и искусственного
интеллекта, которые эти данные анализируют.
Одна из причин, почему израильская оккупация
стала такой успешной — в том смысле, что она не ослабевает,
продолжается десятилетиями и до сих пор привлекает не меньшее
внимание, чем раньше, хотя погибает немного людей — это то, что эта
оккупация все меньше зависит от использования солдат, которые убивают
людей на оккупированных территориях, а все больше и больше
зависит от передовых технологий, которые следят за людьми.
Значительное развитие технологий мы наблюдаем
и в США, но под другим углом — не столько со стороны
государства, сколько со стороны крупных корпораций. Что мы видим
в США? Шошана Зубофф из Гарвардского университета
написала об этом замечательную книгу «Эпоха капитализма слежения».
Те, кого эта тема интересует глубже, должны прочитать эту книгу. То есть не столько
государство, сколько крупные корпорации разрабатывают средства слежения,
которые собирают огромные объемы данных о людях. На сегодня они
используются преимущественно для того, чтобы что-то вам продать —
в том числе и то, что вам не нужно. Но такая же система может
впоследствии использоваться и для других целей.
— В
своей книге «21 урок для XXI века» вы пишете о референдумах
и утверждаете, что люди на них голосуют на основе собственных
чувств, а не мыслей. Последние выборы, проходившие в мире, (не только
референдумы) показывают, что политика сегодня — это
о чувствах, а не о мыслях. Вы утверждаете, что нам нужно
принять этот факт. Но как найти границу между эмоциональным
и рациональным и, соответственно, переосмыслить политику?
— Я думаю, что это опасно. Человеческие чувства
очень важны. Но — особенно, когда речь идет о принятии ответственных
решений в политике — мы не должны становиться заложниками
собственных чувств. Сейчас в мире есть такой тип политиков — политик
аутентичный. В чем его суть? «О, и этот говорит не то, о чем
действительно думает, а то, что ему скажут его советники. Нам нужен тот,
кто говорил бы именно то, о чем он думает». И на самом деле это
неправильно. Часто мысль, которая приходит первой, полна злости
или ненависти. Людям нужно создавать барьер между мыслями и тем, что
они говорят и как себя ведут. Я не хочу иметь лидеров, которые
являются рабами того, что им первым приходит в голову. Все мы
не застрахованы от влияния эмоций — злости или ненависти.
И если вы лидер, вас слушают миллионы людей, а вы
не можете контролировать свои слова — говорите первое, что приходит
в голову, что наполнено ненавистью — вы сеете ненависть
в головах миллионов людей. И это порождает еще больше ненависти
и насилия. Поэтому я думаю, что этот стиль очень
эмоциональной аутентичной политики является огромной угрозой.
Из
выступления профессора Харари: «Диктатура может быть эффективной в краткосрочной перспективе,
но не в долгосрочной. В краткосрочной перспективе, когда
надо принять важное решение, диктатура может быть эффективной, потому что
диктатору не должно ни с кем советоваться или убеждать,
достигать компромисса. Он просто говорит: сделайте так. И все. Поэтому
в краткосрочной перспективе, если диктатор
не дурак, это может работать эффективно.
Никто не идеален, все допускают
ошибки. Но если диктатор принимает ошибочное решение, а это в любом
случае когда-то происходит, он настаивает на том, что их проблемы
не из-за них, а из-за врагов. Вместо того, чтобы сказать: да, мы
допустили ошибку.
Демократическое правительство, когда допускает ошибку, это признает. А еще
демократическое правительство может легче менять свой курс. Демократия
гораздо гибче и открыта для новых идей и людей. Я думаю, что
в XXI веке демократия — лучшая система, хотя и имеет кучу
проблем. Как говорил Черчилль: „Демократия — худшая система правления,
если не считать всех остальных"».
— Вы
также пишете, что современные войны не приносят никаких выгод
в долгосрочной перспективе и приводите в пример оккупацию
Россией Крыма. Можете объяснить свое мнение поподробнее?
— Вспомните последние десятилетия. На
протяжении почти всей истории война была одним из главных средств
для того, чтобы стать богатой и могущественной империей
или страной. Именно таким путем создавались все великие империи
мира — Ассирийская, Римская, Монгольская. Фактически с 1945 года
войны — забудем на минуту об этике и рассмотрим их
с точки зрения эффективности и процветания — являются невыгодным
делом. Вспомните об опыте различных стран, об «экономических чудесах»
Германии и Японии. Германия
и Япония стали экономическими сверхдержавами после того, как они
проиграли в войне и стали полностью
миролюбивыми. Сравните Россию и Китай за последние
30 лет. После войны во Вьетнаме 1979 года Китай не участвовал
ни в одной войне. Россия же, с другой стороны, участвовала
в одной войне за другой, и в последние годы она на самом
деле достигла военного успеха — в Крыму, Грузии, на Украине,
в Сирии. Российские войска были достаточно эффективными, можно даже
сказать — победоносными. И каков результат? Китай — экономическая сверхдержава,
Россия — почти банкрот.
Сегодня, ведя войну, невозможно стать
процветающей, сильной страной. Это же касается и Соединенных Штатов: они
являются сильными не из-за войн. Войны США в Ираке и Афганистане
были катастрофой. Людям надо осознать:
в XXI веке нельзя достичь успеха ведением войн. Вероятно, главная
причина этого кроется в изменении характера экономики. На протяжении почти
всей истории важнейшими экономическими активами были материальные активы:
пшеничные поля, скот, золотоносные шахты, рабы. Эти активы было легко захватить
путем ведения успешных войн. Но сейчас важнейшие
экономические активы являются нематериальными. Это на самом деле —
знания, которыми обладают инженеры, техники, ученые.
А
еще — социальные структуры,
связанные с верховенством права, отсутствием коррупции. Это залог
построения процветающей страны. И их нельзя захватить войнами! Нельзя захватить знания путем захвата территорий
и нельзя излечиться от коррупции путем ведения войны. За последние несколько лет Россия провела ряд
успешных войн — и при этом является одной из самых
коррумпированных стран мира!
Из выступления профессора Харари — почему он
согласился изменить предисловие к русскому изданию книги, которое вызвало
яростное возмущение на Украине: «Некоторые изменения в книге были
сделаны без моего согласия, и я работаю над тем, чтобы исправить
это как можно скорее. Но некоторые изменения были сделаны с моего
согласия, и я за них отвечаю. Я объясню, почему это произошло. Россия не демократия. Они не уважают
свободу слова. В своей книге я несколько раз жестко критикую российский
режим, особенно что касается Крыма и вторжения в Украину. Меня
предупредили, что из-за этого я не смогу издать книгу на русском
языке. Поэтому я столкнулся с дилеммой: согласиться на изменения и издать
книгу, чтобы достичь российской аудитории, или ничего не менять
и вообще не публиковать книгу.
Я уважаю мнение, что в таком случае лучше
не издавать книгу. Но я думаю, что это крайность. Ведь именно этого
и хочет российский режим: чтобы такие книги вообще не издавали. Моя
книга не о России или Украине, это там просто как пример. Мне
было важно, чтобы россияне не находились вне контекста дискуссии
о вызовах XXI века. У нас есть проблемы с российским режимом, но мы
не должны обвинять россиян. Российский режим может смениться, а россияне —
нет, а они важные игроки XXI века. Мне было важно рассказать им
о цифровой диктатуре, климатических изменения и многом другом.
Поэтому я решил пойти на компромисс. У меня был принцип: не писать
ни слова лжи в российской книге, не восхвалять Путина и его
режим, не менять мои главные идеи. Но иногда нельзя объяснить одну
и ту же идею различными примерами. Но это был где-то 1% книги. Российское
издание все равно критикует режим, идеологию, милитаризм, крайний национализм
и гомофобию. Мне было важно донести до российской аудитории эти
месседжи.
Меня спрашивают, почему я просто не выложил ее
в интернет.Но мне было важно попасть в книжные магазины,
университеты, библиотеки. Я думаю о каком-то программистском факультете
в университете в Омске, где студентам дадут мою книгу о цифровой
диктатуре и скажут: если вы захотите писать код, не делайте так. Мне
интересно, дали бы преподаватели студентам книгу, запрещенную в России
якобы из-за антироссийской пропаганды. Думаю, они бы не рискнули. Поэтому
я решил, что стоит пойти на компромисс. Сейчас я провел на Украине
несколько дней, и меня беспокоят те страдания, которые причиняет Украине
Россия. Я использовал этот пример для того, чтобы привлечь всемирное
внимание к проблеме Крыма, хотя мог бы использовать и другие примеры.
Я тогда не думал о российской аудитории, потому что вряд ли после
пяти лет промывания мозгов они прочитают две страницы моей книги
и внезапно все поймут. Я больше думал о людях в Японии, Франции
и Испании, которые немного знают о Крыме. Это была главная аудитория.
Поэтому мой настоящий вклад — попытка
изменить общественное мнение по всему миру о том, что происходит
здесь….
— Еще
вы объясняете, что на самом деле в фейковых новостях нет ничего
нового…
— Люди верили в вымышленные истории
тысячи лет. Они были основой существования обществ. Но я не утверждаю, что
в силу этого так и должно быть: мы должны решить эти проблемы. Но мы
не должны считать, что это происходит впервые и мир сейчас
на грани краха. Нужно прилагать усилия, чтобы это обсуждать, чтобы
и дальше настаивать: если вы о чем-то говорите, люди хотят увидеть
доказательства. Частично проблема кроется
в том, что дискуссии в основном являются столкновением мнений между
людьми. А работа ответственных журналистов и ученых заключается
в том, чтобы отделять мысли
от доказательств. Независимо от того, говорите вы
об изменениях климата или о вторжении в Крым, ключевыми
являются не мысли, а факты.
Из
выступления профессора Харари: «Постправда — это не новая
проблема, она очень, очень старая. Когда люди говорят, что сейчас эпоха
постправды, я спрашиваю: а когда тогда была эпоха правды? СССР — это
эпоха правды? Была газета «Правда». Там была правда? Нет. Эпохи правды никогда не было. Мы
должны осознать, что эта проблема гораздо глубже и сложнее. Думаю, сегодня прятать от людей правду сложнее, чем
раньше. Во время сталинских репрессий 1930-х годов здесь погибли миллионы
людей. А люди на Западе вообще ничего об этом не знали. Но тогда
скрыть такое было легче, чем сегодня. У нас есть прогресс, и это важно
подчеркнуть. Люди почему-то думают, что есть только регресс, и теряют
надежду. Мы не должны ее терять. Мы должны осознать, чего мы достигли. А мир стал гораздо более открытым, чем сто лет
назад.
Роль журналистов — очень важна. Мы по всему миру видим
случаи убийств журналистов, потому что журналисты — это глаза
и уши общества. Фейсбук не производит собственных новостей, он
просто собирает новости, созданные другими людьми, и часто даже
за это не платит. Мы должны лучше платить людям, которые выполняют
сложную работу создания новостей. Другая важная проблема — борьба
за внимание. Внимание всегда было очень важным, но сейчас оно —
это самое важное. Сегодня весь рынок сконцентрирован на том,
как завладеть вниманием. А самый простой способ привлечь внимание — это не говорить правду, а давить на эмоции: напугать
человека, разозлить. Это такие гонки, и они очень
опасны, они приводят к экстремизму. Реальность очень сложная. Еще
хуже — чем
больше информации собрано о человеке, тем легче манипулировать его
слабостями. Это ответственность людей — знать
свои слабости и не позволять ими манипулировать.
— Что
интересует вас на Украине?
— Сейчас Украина — одно из важнейших
и интереснейших мест в мире, потому что она находится
на передовой борьбы за свободы человека как против внутренней
диктатуры, так и против внешней агрессии и империализма. И я думаю, то, что происходит здесь,
будет чрезвычайные последствия прежде всего для Европы, но и
для других мест в мире. Поэтому для меня было
важным приехать, получить непосредственный опыт, пообщаться с людьми
и лучше понять, что происходит…:
https://inosmi.ru/politic/20190929/245914219.html
Все
Жизни Важны
Семен Новопрудский о трех главных кризисах постковидного
мира
19.06.2020, 08:28
…Итак, вот они, три
главных кризиса постковидного мира, который еще не наступил: вирус не
торопится расставаться с нами и пока не может ужиться.
Во-первых, налицо кризис
идеи прогресса. Мы на своей шкуре
почувствовали, насколько ментальный и научный
прогресс отстает от технологического.
Приложения для слежки за
людьми и производства штрафов работают во многих странах мира безотказно, а
вакцины, лекарства и даже точного понимания природы поразившего нас вируса пока
нет. При этом в состояние тотального
психоза с полным параличом воли и потерей адекватного восприятия реальности
миллиарды людей, как выяснилось, вгоняются практически мгновенно.
Во-вторых, налицо острый
кризис качества управления и принятия решений в мировом масштабе. Политики практически по всему миру оказались не в состоянии адекватно просчитать даже самые
ближайшие и очевидные угрозы и последствия своих действий. В
результате государства моментально получили рекордный за 100 лет обвал
национальных экономик, рост безработицы и нищеты. И теперь вынуждены выходить
из карантинов, независимо от эпидемиологической ситуации.
Причем опять загонять людей
в локдауны при новых вспышках вируса, если таковые случатся, будет все сложнее,
если вообще возможно: не хватит ни денег, ни силы запугивания. Самоизоляция
останется добровольным выбором людей, но не практикой всеобщего силового
принуждения со стороны государств.
Британская экономика за один только апрель потеряла
на локдауне 20,4%. Российская, по официальным данным, которые кажутся
многим экономистам сильно заниженными — 12%.
На «карантинный гуманизм» ни
у богатых, ни тем более у бедных государств мира просто нет ресурсов. Это
решение невозможно долговременно обеспечить — ни экономически, ни политически,
ни полицейски. Локдауны явочным порядком отменяет сама жизнь.
Лучше всего эту проблему в
обращении к нации 11 июня выразил премьер-министр Пакистана Имран Хан.
Хотя в стране сейчас рекордное количество ежедневных смертей и заражений, он
заявил, что Пакистан не может
позволить себе карантин, поскольку полная блокировка может привести к коллапсу
экономики и обнищанию людей.
Соседняя Индия ввела локдаун
и начала принуждать к нему людей с помощью палок, которыми полицейские избивали
нарушителей, 24 марта. В тот день в стране за сутки было выявлено … 37 случаев
заражения, а общее их количество не превышало нескольких сотен. Теперь, спустя
почти три месяца месяца после локдауна, в Индии каждый день выявляется по 11-12
тысяч новых случаев, а их общее количество подбирается к 350 тысячам. Но Индия
с 8 июня ослабила карантин, потому что людям «очень кушать хочется».
Наконец, третий, и,
пожалуй, самый главный и опасный кризис, с которым нам предстоит иметь
дело в постковидном мире — это как раз кризис гуманизма. Даже безусловно ненавидящие
расизм, национализм и другие формы дискриминации люди начинают смутно
догадываться, что памятники Христофору Колумбу, Уинстону Черчиллю, Джорджу
Вашингтону, а также фильм «Унесенные ветром» как-то не очень виноваты в смерти
Джорджа Флойда. Что поражение в правах гарантированно переболевшим вирусом или,
наоборот, не переболевшим или точно не знающим этого (таких, не знающих, в силу
свойств вируса может оказаться большинство) — как-то не очень похоже на
торжество гуманизма. Даже самые убежденные враги полицейского произвола — вот
хотя бы я, например — как-то не очень согласны с тем, что теперь повсеместно
надо упразднить полицию, чтобы плохие полицейские не смели убивать плохих
парней. А прецеденты упразднения полиции уже есть.
Накануне пандемии человечество переживало расцвет идеологии
трансгуманизма. В современном
смысле это слово впервые употребил биолог-эволюционист Джулиан Хаксли в
своей статье «Религия без веры» почти 100 лет назад — в 1927 году.
Но мировой религией
трансгуманизм, пожалуй, стал в последние 10-15 лет….
Одно из главных препятствий на пути
гуманизма, которое создала реакция государств на пандемию, состоит в очевидном противоречии между
силовым принуждением людей к коллективному спасению и тем, что это принуждение
по факту не дает никаких гарантий спасения каждому. Поэтому соцсети
полны историй в духе «как же так, я честно соблюдал изоляцию, но почему-то
заразился», или «отец моего знакомого не выходил из дома, но заболел и умер от
«короны». Вопрос «за что мы проливали нашу кровь» не может не возникнуть на
каком-то этапе такого противоестественного существования.
У людей нет достаточных запасов альтруизма, денег и
психического здоровья, чтобы бессрочно жить в аду ради достижения
медицинского рая.
Еще одна важнейшая гуманистическая
проблема, которую нам предстоит решать в постковидном мире — право человека на смерть и отказ от лечения.
Людей повсеместно так запугали вирусом, создали такую систему кар для
потенциально зараженных (при чудовищно низкой точности тестов везде и очевидной
невозможности тестировать каждого человека каждый день), что многие сочли за
благо прятаться от спасающего их государства любой ценой до последней
физической возможности. «Если я заболею, к врачам обращаться не стану», как
писал в одном из самых известных советских стихотворений ныне прочно забытый
поэт Ярослав Смеляков.
Новый ковидный гуманизм настолько причудлив, что скоро можно будет
ограбить банк без маски, перчаток и оружия, просто от души высморкавшись в
охранников. И они в ужасе падут ниц.
Проблема права человека на
смерть и отказ от лечения теснейшим образом связана с проблемой свободы воли
— той главной свободы, которая,
собственно, и делает человека человеком. Сообщает каждой отдельной
человеческой жизни хоть какую-то ценность.
Коронавирус за считанные
месяцы с предельной наглядностью показал, что никакие технологии не сделали
человечество разумнее и добрее. Что системное мышление — еще одна
доблесть современного успешного человека ХХI века, о которой так любили
разглагольствовать коучи и визионеры в доковидном мире— напрочь отсутствует у принимающих решения
политиков практически во всем мире.
Мы не в состоянии просчитать
(и никакие суперкомпьютеры не помогли) последствия своих действий даже на
горизонте двух-трех месяцев. Мы не
умеем адекватно сопоставлять одну угрозу с другими. Наш великий
научно-технический прогресс все еще не позволяет нам действовать принципиально
иначе, чем действовали предки в относительно похожих ситуациях семь веков
назад.
Так получилось, что прямо сейчас
главный лозунг эпохи — BLM, Black Lives Matter. И это ложный лозунг. Правильный
— Все Жизни Важны. Но каждая такая
жизнь зависит от сложной многосоставной работы самого человека, общества и
государства.
Если COVID-19 на самом деле
сделает нас умнее и добрее, он приходил в этом мир не зря. Хотя самому вирусу,
конечно, все равно. Природа прекрасно обойдется без человека и человечества.
Нам не стоит забывать об этом ни на секунду — и тогда, возможно, мы на самом
деле когда-нибудь станем чуть гуманнее и умнее.
30
июня 2021
Что
такое несправедливое общество? Видный израильский философ, почетный профессор
Еврейского университета в Иерусалиме Авишай Маргалит (Avishai
Margalit) считает, что определяющая характеристика такого общества –
отсутствие достоинства: гражданин в несправедливом социуме постоянно
подвергается оскорблениям и унижению со стороны государственных институтов.
Именно
этой теме посвящена ключевая работа Маргалита Авишай– книга «Достойное
общество» (The Decent Society): https://www.nlobooks.ru/books/intellektualnaya_istoriya/23598/
Аннотация: Вопрос о том, что
есть справедливое общество и как его построить, обсуждается в европейской
культуре со времен Платона и Аристотеля. Как правило, в дискуссиях о
справедливости центральное место отводится теме распределения материальных и
общественных благ. Между тем социальные движения последнего времени (#MeToo,
Black Lives Matter, новые феминистские дискурсы, внедрение инклюзивных практик,
защита чувств тех или иных социальных групп) показывают, что в современном мире
справедливость неотделима от другого понятия — достоинства. Еще в середине
1990-х годов известный израильский философ, ныне почетный профессор Еврейского
университета в Иерусалиме Авишай Маргалит исследовал эту проблему в книге
«Достойное общество». По его мнению, достойным можно считать такое общество, в
котором люди не подвергаются унижениям со стороны социальных институтов.
Выдвигаемую идею Маргалит сопоставляет со знаменитой теорией справедливости
Джона Ролза, стремясь не столько выявить их отличия, сколько показать
возможности их конвергенции. При этом он полагает, что достойное общество, по
сравнению со справедливым, — более достижимая цель в ближней исторической
перспективе. Отстаивая свою позицию, автор проводит подробный концептуальный
анализ таких фундаментальных понятий этики, как «честь», «братство»,
«милосердие», «принципиальность», «близость» и др.
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru