“Cogito, ergo sum”
René Descartes
The Role of State Leaders in
Value Orientation and Motivation of People’s Behaviour
(abbreviated version)
All
rational people sooner or later come to the conclusion that the motives of
their activities and the orientation of life values are primarily determined
by the environment in which the individual grew up, received education and achieved
personhood.
And this
is the family, and the singularity of the genes inherited from parents, as well
as relationships with other people, but above all this is the influence of the prevailing
order in a particular country. Of the system that has developed
historically and which the political elite in power continues to improve and
support at its discretion in every possible way. That is, these are politicians
authorised by the citizens of the country. Who in reality – oftentimes as a
result of various political spin manipulations – turn out to be representatives
and henchmen of arrogant oligarchs & militarists foisted on people and
fobbed off on them.
Once they
find themselves at the levers of power, party leaders, groups of political mercenaries
and power-wielding agencies start to use all the resources of power and
available means of agitation, propaganda and repression to retain power at any
cost.
Having
gained the privileges of power, infected with the syndrome of omnipotence, overconfidence
& haughtiness, political leaders (dictators, tyrants, autocrats, junta
leaders and similar monsters) begin:
1.
to
arbitrarily monopolise national resources;
2. to create an army of loyal officials &
functionaries and build the power vertical in accordance with the principles of
oligarchy and clannishness;
3. to identify themselves as the leader of the whole
people, establishing the cult of personality, creating in society models of
their behaviour, character, ambitions and way of life which are (not) worthy of
emulation;
4. to make decisions which are important for the state
and life-changing for the whole people, individually or in the course of secret
backroom consultations;
5. to try to eliminate, as much as possible potential,
threats to the regime of power by organising total supervision over the
behaviour of residents of the state and monitoring social and political
activity;
6. to purposefully strengthen the loyalty of citizens, evaluating (for example, using the Chinese instruments of “social credit”) their life activities through the prism of the interests of the authorities, supporting or punishing them according to the ratings assigned to them;
7. to interpret human rights, manifestations of
extremism and interference in state affairs from their point of view;
8. to stigmatise opponents and competitors, as well as
politically undesirable organisations and persons as public enemies or foreign
agents at their own discretion;
9. to proclaim the canons of their worldview and a set
of subjective values, priorities and projects as the interests of the state;
10. to call the political goals & programmes of
the ruling regime national, demonstrating them under the slogans of the
progress of the nation and patriotism;
11. to restrict the
freedoms of citizens in accordance with their ideas and notions, – providing
appropriate legislative guidance for regime-dependent parliamentarians;
12. to swap good and evil, the truth and the lie in
accordance with their subjective (immoral) perception of life or emotions &
sympathies;
13. to determine, in accordance with the individual
value orientation, what justice is and what should be recognised as the truth
and common sense;
14. to measure the welfare & honour of the state
according to their individual measuring stick and, based on it, to encode in
the people the semantic content of civic obligations, self-sacrificing attitude
and courage;
15. to individually interpret the meaning of service
& merits for the good of the people – at the same time stimulating all this
with state awards, prizes and recognition and thereby subjectively changing the
characteristics of the adequacy & objectivity of the people’s gratitude;
16. to politicise the judicial system so that the law
cannot restrict the arbitrariness of the authorities, so that the fairness of legal rights meets the
requirements of the political elite;
17. to censor information, to bribe & subjugate
the media in order to effectively create an ideologically correct public
opinion consistent with the vision of the state leaders, while deliberately
manipulating facts, opinions, stories, offering shows praising political
leaders, vulgar discussions, cut-and-dried propaganda mantras & destructive
prohibitions;
18. to identify the sovereignty of the state with
their political credo, which was formed from the experience acquired during
life, from their own scale of values, from upbringing and the lessons of
history;
19. to justify their reckless policies and any
aggressive activity by the protection of national interests, but at the same
time to declare critics as detractors & phobomaniacs of the whole people (and
not directly of the ruling regime), emphasising in the usual vulgar manner
that the critics themselves are not at all better;
20. to interpret one-sidedly or ignore the norms of
international law, based on their vision of the world order;
21. to propose their beliefs and political positions
as the only correct ones,
regardless of the consequences
of their decisions, such as incitement to tension, provocative actions and an
atmosphere of mistrust and misinformation, and to call international sanctions
for such political actions illegal and harmful, shamelessly shifting the burden
of all sanctions onto the shoulders of the people;
22. not to admit political failures, not to apologise
for erroneous decisions and to cynically deny any provocative & immoral
actions, being unshakably convinced of the correctness of their actions, not
seeing & ignoring their own evil;
23. to dictate their own rules of the political game always and everywhere: by imposing
patronage, and instructing and teaching partners & colleagues how to behave
and live correctly;
24. to systemically organise elections which are
strictly controlled by the state-run bodies and are, in fact, rigged
(bogus);
25. to mythologise history, regulating the content of
patriotism according to their own scale of values, trying to sacralise the
regime of power;
26. to strictly limit changes in the established
system of the state power by dismantling social elevators and preventing any
major reforms and democratisation of the vertical of power.
Through
such techniques, most people are geared towards enduring undeserved hardships
in the name of imperial ideals and a happy & great future imagined
by politicians. Towards reconciliation with numerous oppressions against the
backdrop of an enemy threat which is illusory or provoked by the regime.
All this,
unfortunately, becomes possible due to the popular masses that are
informatively zombified & trolled, accustomed to difficulties,
humiliated and suppressed by the power.
The impact
of such trolling on the consciousness of people has various basic gradations:
♪
starting with absolute trust in the explanation of facts & events by the
mass media controlled by the authorities as the only true & legit, –
thereby, complete loyalty to the authorities is achieved, since any other
opinions are denied with animosity and aggression, reconciliation with life in
ignorance emerges, which is generated by blind faith in the leader, but is
unconscious and little apprehensible – in the information space created by the
regime of power and in the corresponding sham reality;
♪♪
nurtured on feelings of love for the homeland, cultivated in the spirit of
national pride and patriotism, complete belief in the competence of the state
leadership and a priori reliance on
the honesty of state leaders, on the veracity of their convincing rhetoric and,
as a result, questioning & refutation of all information that contradicts
it, not judging it on its merits and, thus, being engaged in self-censorship;
♪♪♪
a person immersed in everyday worries, a law-abiding citizen of his or her
state, who is accustomed to uncritically accept & trust the information
cultivated by the authorities, since he or she does not find time to delve deeper
or does not consider it necessary to look for alternative sources of
information;
♪♪♪♪ a
representative of the people who has still retained the ability to compare the
reality depicted by the authorities with the harsh experience of his or her
life, as a result of which he or she questions the veracity of official
information and knows how to avoid widely replicated delusions & deception;
♪♪♪♪♪ a
dissident who independently searches for & compares the versions of events
& facts expressed by the state with information found elsewhere and with
the opinions of differently-minded people and, critically assessing all this,
forms his or her own worldview.
From a
viewpoint of an objective assessment, it should be admitted that the regimes of
pseudo-democratic power actually rest on the unconditional & blind support
of the first electorate group, the convincing confidence of the citizens of the
second group in the government and the civil passivity of the representatives
of the third group. In such a situation, formal democracy actually
asserts itself as an effective method & means of effective manipulation of
civil society by the usurpers of power.
To be able to avoid toxic manipulation
with himself or herself, a person must be able to mobilise
his or her human potential and find motivation to rise above the level of
philistine perception.
This will give us the strength to be a
Human and spark our interest in:
1.
comprehensively assessing our behaviour;
2.
distinguishing delusion from real reference points of personal self-fulfilment;
3.
being
aware of true & lofty life values and making ethical choices, refusing to
follow the models of immoral behaviour, when the wealth & social status of
cynical philistines are acquired by ignoring virtues, bypassing the laws and
still remaining unpunished, i.e. abandoning the illusion that one can live
proudly and with impunity at the expense of the mercantile use of fellow
citizens;
4.
reasonably
assessing the previous patterns of behaviour;
5.
taking
the courage to admit guilt and to correct the mistakes made;
6.
feeling
our responsibility to fellow citizens;
7.
being
compassionate and open, preventing any manifestations of cynicism and avoiding
hypocrisy, pretence and idle talk;
8.
avoiding
being under a delusion of the image of a dedicated follower of comfortable
and sweet life, which is widely fuelled in the consumer society;
9.
resisting
the temptation to use the bait placed in the traps of cynical benefits, which
is supposedly promising, but degrading the humanity of the personality.
This is because
everything is hidden in a Human, begins with a Human and manifests itself
through a Human. And in the end, it also returns to a Human in the form of the
natural consequences of his or her activity. If a Human in his or her
subjective actions, which are at the same time contrary to the requirements of
law, fails to comply with genuine social causal relationships, profanely
violates objective laws in a discretionary manner – the
consequences will always be unfavourable & deplorable for him!
In today’s
conditions of the consumer society and nominal democracy, fellow citizens – for
the sake of achieving indulgence – are often ready to sacrifice their humanity
and denigrate their noble character traits in order:
1.
to
advance in the social hierarchy by hook or by crook;
2.
to retain the acquired social status;
3.
to
sell themselves profitably;
4.
to achieve wealth & fame.
This often happens by:
1. losing the motivation to take into account the
general needs of society and its interests and giving a green light to life
according to the laws of the jungle;
2. getting used to deviously dissimulating &
lying, not squelching, but ignoring injustice – in an alleged belief that man is wolf to man;
3. becoming a double-dealer, who, while actually
admitting the lie, nevertheless agrees with feigned conviction and defends with
zeal the versions of pseudo-reality cultivated by state propaganda &
distorted interpretations of events;
4. choosing the position of a conformist, who, for the
sake of his or her career, has found it beneficial to simulate loyalty to the
authorities, obey them and support them unconditionally.
Such a
person, in his or her selfish narrow-mindedness,
no longer considers it necessary from the ethical point of view, in accordance with the universal criteria of humanism,
to
assess the impact of the results of his or her activities on the common good of
civil society. Most regrettably, he or she also cannot
discern the evil brought to the people by his or her actions:
1.
through
the harm caused to human rights and dignity;
2.
by
promoting the spread of corruption, violence and disinformation in society;
3.
by
contributing to confrontation and militarisation of the state;
4.
by
multiplying manifestations of mistrust and hostility;
5.
through
radicalisation and provocation of public opinion;
6.
by
means of inconsistency of words & declarations with deeds and actions.
If there is no desire to justly balance your desires with the interests of
fellow citizens, if there are no attempts to build relationships between
members of society on the principles of humanism, it is impossible to organise a harmonious social order and its mere
existence.
Civilisation has reached a critical limit
of its evolution, when it is time for each of us to become aware of a HUMAN in ourselves! To exercise
our Human rights, make active, targeted endeavours and not allow yourself to
be:
1.
a
victim of propaganda & disinformation;
2.
an
easily manipulated voter;
3.
a
helpless individual amenable to power, who, stubbornly fighting for today’s
quality of life (sometimes very modest, even miserable), does not realise that
he or she is actually wasting the time and energy of
his or her life as well as his or her creativity, intellect & talent
ineffectively, even to no avail.
In expounding my reflections on the
motivational factors of human behaviour in modern society, I wish absolutely everyone
who strives to testify to their true
human essence:
Ω to
suggest starting with yourself the search for solutions to everyday
problems;
Ω to
help preserve human dignity and overcome the syndrome of helplessness instilled
by the authorities;
Ω to
promote the harmonisation of the efforts towards self-empowerment both in your
own interests and in the joint interests of society.
I do not at all try to moralise and do
not strive to teach people the art of living! But I truly wish to call upon
fellow citizens immersed in everyday worries & business to stop at least
for a moment in their unrelenting life’s race and restless pursuit of profit,
recognition & popularity. And try to find the willpower in oneself to rise
above the mundane, in order to look deeper into oneself and to assess oneself
and the surrounding reality as objectively as possible. In
order to choose a vital life strategy that is consistent with the universal
values of humanism and, in accordance with it, purposefully, step by step,
adjust the model of present life!
Only in this way will a person finally be
able to insure himself or herself against malicious manipulations with the
mind, since he or she will no longer become an easily influenced, simple-minded
individual at the disposal of the usurpers’ power, but will acquire the
ability to live a life worthy of a Human!
Ervins Ceihners, Dr.oec
How Dominant Leaders Go Wrong
- By Hemant
Kakkar, Niro
Sivanathan on May 30, 2022
“Competitive,” “decisive,” “action-oriented,”
even “intimidating”: many people invoke these words to describe good leaders.
Indeed, several studies suggest extraverted, dominant
individuals are perceived as competent, influential leaders in industry and politics.
Think of the late former General Electric CEO Jack Welch, Amazon founder Jeff
Bezos or Tesla CEO Elon Musk. Many people find these leaders appealing and
inspiring.
But such individuals
have shortcomings as well. Dominant leaders sometimes seek to influence
co-workers by fiat or force—insisting on their own way or
intimidating others—rather than taking steps to discuss, debate or consult with
colleagues. And that has serious downsides for the companies, organizations and
nations that they lead.
In our recent
research, we examined some of the unintentional negative
consequences of a dominant leadership style. Across eight studies,
we explored how such leaders can inadvertently reduce cooperation among their
employees by fostering a competitive climate. Past research shows that
societies and organizations flourish when members help one another, share
information and engage in collective problem-solving. Dominant leadership can
stifle those activities, however. We argue that’s because a leader’s
hyperindividualist approach can foster a widespread zero-sum mindset, in which people believe they can
only progress at the expense of others.
In our first foray
into this investigation, we looked at political leadership, specifically
comparing democracies and dictatorships. Though some democratic leaders are
aggressive and competitive, dictators exhibit extremely dominant behavior. They
subjugate others to serve their own best interests. Given our hypothesis that dominance
may foster a highly competitive culture, we wondered whether citizens in
dictatorships engage in more zero-sum thinking than those in democracies. To
test that idea, we examined data from 70 countries surveyed between 1981 and
2014 through the World Values Survey, which seeks to understand peoples’
social, political and cultural beliefs. We specifically attended to how much
residents reported their agreement with such statements as “people can only get
rich at the expense of others.” We also looked at their inclination toward
helping behaviors, including how highly they rated the importance of caring for
their neighbors. We found that citizens of countries governed by dictators
reported greater zero-sum mindsets and were less likely to help others when
compared with residents of democracies.
For our second study,
we designed an experiment to directly test whether dominance influences how
people think about cooperation and competition in a work context. We recruited
male and female professional actors and then filmed them in a series of videos.
The performers introduced themselves at the start of each video and described
their leadership approach to newly onboarded workplace subordinates. One of
these approaches was dominance: in it, the leader described their tendency to
be authoritative and decide what is best for the team. The other approach was
what we call the prestige style. In it, the leader emphasized how much they
valued others’ input and an egalitarian approach.
We then recruited
about 600 participants who watched one of these videos (either a male or female
leader in the dominance or prestige condition). Afterward, they rated how much
they agreed with statements related to zero-sum thinking and how likely they
would be to engage in helping behaviors—such as listening to a co-worker’s
problems—if they worked for the boss whose video they had just seen. We found
that participants who had watched a dominant leader were more prone to express
a zero-sum mindset and less likely to help others, compared with participants
who had just watched a prestige leader.
Additional questions
and analysis allowed us to rule out other factors that could influence these
findings. Gender had no effect: dominant men and women in the videos both
reduced helpfulness and increased zero-sum thinking among participants. In a
follow-up study, we asked people questions to assess how much autonomy they
possessed and whether they considered assisting others to be an important part
of their work. After all, if people feel they lack control over their tasks or
that their job simply doesn’t involve cooperation, it’s no surprise they might
hesitate to help others, regardless of their leader’s style. But these factors,
our analyses revealed, had minimal effect on thinking and behavior in
comparison with leader dominance and zero-sum thinking.
We also assessed
actual helping behavior rather than relying solely on people’s reported
inclinations. We gave participants a written description of a leader. Then we
put them on teams for an online task and measured the degree to which they
volunteered to transcribe text for their fellow group members. Our hypothesis
held. People who had read descriptions of their leader’s dominant styles were
significantly less willing to help their team out during these exercises.
Finally, we tested
whether this finding could be replicated with actual working groups. We
surveyed 249 employees in 50 teams, along with their supervisors, at companies
in India. We began by asking employees about their leader’s tendency to
influence based on dominance and about their own zero-sum mindset. Six weeks
later, supervisors rated their employees’ helping behaviors. When we looked at
our combined data, we found a familiar pattern: Employees supervised by a
dominant leader reported greater zero-sum thinking. And as their supervisors
subsequently revealed, these employees displayed fewer helping behaviors.
Importantly, this effect remained robust even when employees had a positive
relationship with their supervisor and saw this leader as highly ethical, two
factors that might otherwise explain variation in their thinking and behavior.
Although a number
of leadership books and popular
coaching manuals celebrate the effectiveness of a confident,
decisive leader, our work underscores how this approach may
breed an “each to their own” culture. Managers need to be aware that an
assertive or forceful approach could reduce cohesiveness and collaboration.
Organizations, meanwhile, should be careful about whom they promote. If a
leader cannot rein in their dominant style, management should incentivize
helping others. Companies can, for example, stress that employees understand
how supporting one another’s career is part of their job.
And some academics have suggested that job crafting—in which organizations help employees
expand and define their role to build skills—should include activities that
involve helping others. Researchers have found that such structural
arrangements promote employee
cooperation.
Many real-world
examples bear out our conclusions. For instance, changes at Microsoft in the
past few years illustrate both the repercussions of dominance and the positive
power of changing leadership. Steve Ballmer, former CEO of Microsoft, was known
for his domineering approach. Under his management, the company lost a lot of ground to its competitors and
suffered from a culture of fear and internal conflict. But company
culture changed in 2014 with the arrival of its current CEO Satya Nadella, a
leader known for his expertise and empathetic approach. His main focus has been
to channel employees’ attention away from zero-sum thinking to a growth and learning mindset, which encourages people
to accept both successes and failures as opportunities to gain insight that can
benefit all involved. Microsoft has since seen record revenues and stock share prices.
Highly assertive,
confident individuals may foster a selfish culture that hurts productivity: https://headtopics.com/us/how-dominant-leaders-go-wrong-26875080
'How Putin kills abroad'
by Yuriy Shulipa
Putin has two reasons for doing away with his political opponents. On the one hand, he wants to spread fear among both others who oppose him and the international system as a whole. And on the other, he wants to show the world that he won’t be held accountable for his actions.
The first of these factors helps him maintain power and is part and parcel of his aggressive policies toward other countries; the second elevates him in the eyes of many Russians and others as well to a kind of superman who should be respected precisely because of that ability.
“No country in the world conducts such large-scale, systematic and coordinated subversive activities on the territory of foreign states against their values, sovereignty and territorial integrity as Putin’s Russia,” writes Yuri Shulipa. The author tries to reconstruct the process of making decisions about such crimes, considers the role of various departments and special services in their planning and preparation. In his opinion, we are witnessing the “fourth world hybrid war”, and the “murders abroad sanctioned in Moscow undermine the architecture of American and European security”. Yuri Shulipa has no doubt that all these “sharp Chekist events” were sanctioned personally by Vladimir Putin, and hopes that his book will help lawyers in the future international process over the Russian leadership.…:
https://euromaidanpress.com/2021/04/11/putin-has-two-reasons-to-kill
Spin Dictators: The Changing Face of Tyranny in the 21st Century
by Sergei Guriev, Daniel Treisman
How a new breed of dictators holds power by
manipulating information and faking democracy
Hitler, Stalin, and Mao ruled through violence, fear, and ideology. But in
recent decades a new breed of media-savvy strongmen has been redesigning
authoritarian rule for a more sophisticated, globally connected world. In place
of overt, mass repression, rulers such as Vladimir Putin, Recep Tayyip Erdogan,
and Viktor Orbán control their citizens by distorting information and
simulating democratic procedures. Like spin doctors in democracies, they spin
the news to engineer support. Uncovering this new brand of authoritarianism,
Sergei Guriev and Daniel Treisman explain the rise of such "spin
dictators," describing how they emerge and operate, the new threats they
pose, and how democracies should respond.
Spin Dictators traces how leaders such as Singapore's Lee Kuan Yew
and Peru's Alberto Fujimori pioneered less violent, more covert, and more
effective methods of monopolizing power. They cultivated an image of
competence, concealed censorship, and used democratic institutions to undermine
democracy, all while increasing international engagement for financial and reputational
benefits. The book reveals why most of today's authoritarians are spin
dictators--and how they differ from the remaining "fear dictators"
such as Kim Jong-un and Bashar al-Assad, as well as from masters of high-tech
repression like Xi Jinping.
Offering incisive portraits of today's authoritarian leaders, Spin
Dictators explains some of the great political puzzles of our
time--from how dictators can survive in an age of growing modernity to the
disturbing convergence and mutual sympathy between dictators and populists like
Donald Trump.
https://www.goodreads.com/book/show/58885955-spin-dictators
Политика
и мораль: достоинство, бесстыдство и власть
В
диалоге Платона «Государство» затравкой сюжета является
утверждение, согласно которому справедливо то, что установлено властвующими. Было
бы легко спорить с этим утверждением, располагая системой моральных норм,
санкционированных божеством, обоснованных научной теорией или хотя бы
данными опыта. Но в истории человечества моральная гегемония всегда
исходила именно от политической власти, и, хотя лидерство в этом
отношении удерживают тоталитарные режимы, либерализм, демократия и
гуманность учреждались в ходе суровой социальной борьбы, гражданских
войн и революционного террора.
Когда
последним основанием морали оказывается воля победителя,
это называется мораль сильного. Но
содержание понятия о справедливости не всегда находится в центре политики.
Более того, чаще всего противоборствующие стороны имеют одни и те же представления
о том, кто достоин власти, и сводятся они к тому, что достоин
ее сильнейший. Это уже право сильного.
Моральное
основание борьбы дискриминированных классов и групп за эмансипацию, т. е. обретение
полноты прав и свобод, состоит в отрицании справедливости привилегий
правящих и подавления подчиненных, из которого вытекает моральный долг
изменения этого порочного порядка. Мораль сильного и право сильного при
этом не отвергаются, и, чтобы воспользоваться ими, угнетенные массы обращаются
к топорам, вилам, гильотине и прочим инструментам революционной законности.
Содержание
справедливости состоит, таким образом, из частей этической и
политической. Первая отражает представления о человеке как
таковом, о разновидностях людей и о том, как, сообразно с их природой, с ними
необходимо обращаться. Вторая часть обосновывает, почему будет
справедливым воплощение того или иного устройства общества, описанного в первой
части. Здесь тоже присутствует учение о человеке, раскрывающее
связь власти, моральности и разума.
Одна
из теорий, показывающих эту связь, гласит, что те, кто сумел захватить и
удержать власть, – лучшие и мудрейшие. Другая указывает, что властвующие
кажутся такими, пока их не насадили на вилы, и что поэтому обладание властью
ничего толком о человеке сказать не может, а начинать нужно с другого конца, т.
е. искать лучших людей общества и ставить их
властителями. Третья теория смеется над этим проектом: мол, кто
и как будет искать, и кто «поставит»? Нужно, говорят здесь, чтобы действовал
демократический механизм, который возвышал бы лучших. Четвертая
теория возражает, что механизма такого нет и быть не может, ибо массы алчны
и глупы и властителей выберут подобных себе. Нет, лучше, когда все
государство находится в руках избранных семейств, одно из которых правит
наследственно. Пятая теория совмещает демократию с царской властью, шестая
придумывает, как усовершенствовать одну только демократию, и т. д. При всех
вариантах мораль сильного и право сильного остаются неизменными, меняется только
его индивидуальная или групповая персона.
Иметь достоинство
В
сражениях за эмансипацию надежно и издревле дискриминированного большинства –
простолюдинов – о переопределении справедливости можно было не беспокоиться:
люди, чувствующие эксплуатацию хребтом, не нуждаются в богатых аргументах.
Гораздо труднее решиться на борьбу, т. е. на реализацию этического
проекта. Она начинается тогда, когда риски и издержки кажутся
меньшими, нежели ожидаемые блага. Люди втягиваются постепенно, ведомые
немногими лидерами, роль которых состоит прежде всего в распространении новых
стандартов достоинства и чести. Под достоинством мы понимаем норму
того, как к нам должны относиться другие, а под честью – нашу
способность заставить их относиться к нам соответствующим образом, т. е.
уважать наше достоинство.
Но
в чем состоит достоинство? Оно определяется временем, местом,
сообществом, статусом человека, его чертами. При традиционном укладе
старых режимов простолюдин-мужчина низкого звания почти вовсе лишен
достоинства. «Почти» означает, что есть люди и пониже – также простолюдины, но
женщины, дети, старики, «инородцы» и «иноверцы», сирые и убогие, которых можно
презирать, подчинять, эксплуатировать и т. д. Под такого рода отношения при
моем движении вверх по социальной лестнице подпадает все больше людей, и мое
достоинство находится в прямой зависимости от объема владения и пользования
другими.
Во
всегда неясной оценке соотношения возможных издержек и благ
от моего бунта против несправедливого порядка
стремление обладать достоинством или защитить его играет
иногда решающую роль. Возможно даже не «иногда», а «всегда» – судить об
этом нелегко, ибо здесь мы попадаем в сферу трудно измеримых
аффектов. Поэтому, хотя о достоинстве говорит всякий бунтарь,
три сотни
лет борьбы за эмансипацию простолюдина для одной седьмой части человечества
увенчались успехом скорее чудесным образом, нежели закономерным.
Элементы
эксплуатации сохраняются как внутри развитых обществ, так и в их отношениях с
«третьим миром», но ее степень и масштабы уменьшились радикально, паразитизм
высших на низших уступил место симбиозу, игре с положительной суммой.
Более того, в странах-лидерах современного мира сложился уникальный порядок,
в котором главным условием прогресса, т. е. приращения знаний,
богатств и социальной эффективности, является большинство, состоящее из
свободных граждан, достоинство и честь которых хорошо защищены.
Как купить долю
нелегитимной власти
Исторический
путь свободы полон уникальными стечениями обстоятельств, и это делает границу
между частями человечества «развитой» и «не очень» почти непреодолимой. Причины
здесь чисто политические: эмансипация большинства прямо
противоречит интересу правящих меньшинств «третьих стран», господство
которых основывается на бесправии, несвободе и бедности. Конечно, на
словах цели прогресса нельзя не заявлять, поэтому
все и всяческие права и свободы провозглашаются, а потом имитируются.
Люди оказываются в двусмысленном положении, ибо зовутся гражданами
государства – институции, призванной созидать общее
благо, – а являются принуждаемыми силой подданными нелегитимного
меньшинства.
Если бы такое
политическое образование прямо назвало себя диктатурой, двусмысленность исчезла бы, а на ее месте возник вызов притязаниям
людей на гражданское достоинство. Отвечать на него, т. е. объяснять,
почему ты терпишь свое бесправие и свою несвободу, пришлось бы так или иначе
каждому, и это делает откровенность диктатуры неудобной – люди теряют лицо, им
стыдно признаваться в бессилии, трусости, невежестве. Двусмысленность же в этой ситуации позволяет наиболее
сообразительным свое достоинство продать.
Сделка
заключается с властью. Предметом мены с ее стороны выступает предоставляемая мне
возможность так или иначе эксплуатировать других людей. Это несет мне
не только материальные выгоды: люди, подавляемые мною и с моим участием, не
зададут мне вопрос о моем достоинстве, ибо по отношению ко мне они ничтожны. Совершив
сделку, я становлюсь агентом власти и в тот же
момент ее пропагандистом. Теперь я сам заинтересован в риторической имитации
демократического и правового порядка. Он спасает мое лицо перед
теми, кого я мог бы устыдиться (если такие люди еще остались), и обеспечивает
широкую диффузию лжи, ее легитимацию, подталкивающую все больше и больше людей
к сделкам по продаже достоинства, читай – совести. В этом моральном
секторе экономики каждый стоит столько, сколько
урона, унижения и бесчестия он способен принести другим. Так начинается разгул
бесстыдства.
Бесстыдство
относительное и абсолютное
«Стыд
– в глазах», – говорит греческая поговорка. Бесстыдник для нас – это тот, кто
не скрывает в своих словах и поступках устремлений с нашей точки зрения
низменных, недостойных и бесчестных. Такой человек пренебрегает нашими мнениями
о нем и вообще нашими ценностями, он нас не стыдится, ибо нас презирает, но
стыдится кого-то другого, кого уважает. Ценности групп различны: то, что
бесстыдство для нас, нормально для других, то, что бесстыдно вчера, перестает
быть таковым сегодня, и наоборот. Борьба с враждебной системой морали включает
в себя и бесстыдное относительно нее поведение, а также практики цинизма как
последовательного и систематического размывания нормативного.
Бывают,
однако, люди, для которых безразлично любое мнение о них. Такие
бесстыдники делятся на два вида. Первые органически равнодушны
к признанию и одобрению со стороны окружающих, вторые же – психопаты-социопаты,
которые людей ненавидят, получают удовольствие от того, что идут им наперекор,
вредят и пакостят. Такие антропологические типы можно встретить по обе
стороны ценностного конфликта, они есть и во власти, в лагере ее противников, а
также в любой из разнообразных групп, но не потому, что какие-либо ценности
вообще могут их привлечь. Психопат-социопат оказываются где-либо случайно и
мимикрирует, движимый своим стремлением возвыситься над окружающими и вредить
им. Нельзя быть бесстыдником одновременно в абсолютном и в относительном
смысле, поэтому борцы за новую этику напрасно сделали из Трампа пугало и в то
же время мишень. Он относится к бесстыдникам абсолютным, а потому безотказно
радует тех, кому нравится, и неуязвим для тех, кому не нравится.
Для
ситуации торговли достоинством характерен разгул как раз относительного
бесстыдства. Почему именно разгул? Потому что некий ближний, еще вчера
воспринимавшийся тобой как равный, как связанный с тобой общечеловеческим,
национальным или групповым братством, сегодня вдруг
становится агентом власти и не скрывает своих планов на тебе
паразитировать. «Не стыдно сидеть у меня на шее?» – интересуешься ты и
получаешь в ответ: «Каждый сам кует свое счастье, не
был бы ты дураком, сидел бы на моей шее». Россияне
из партии «86%», кстати, с этим совершенно согласны.
Меланхолия
неисправимой ошибки
Советская
власть
была особым случаем и до полноценного диффузного цинизма не дошла, потому что
пала жертвой другого порока. Имитацию прав и свобод производили формально,
врали скучно и всегда одно и то же, правом сильного пользовались без артистизма
и огонька, в общем, пренебрегали последним оправданием бессмысленного
существования – эстетикой. Причиной ее забвения была атмосфера
меланхолии обреченности, вызывающей сегодня даже ностальгию. Обреченность же
указывала на какую-то фатальную и неисправимую ошибку, которая внешне
проявилась, в итоге, в неспособности СССР стать Китаем и организованно перейти
от «развитого социализма» хоть к какому-нибудь капитализму, т. е. выжить.
Проскользнула эта ошибка при рождении советского дискурса социального знания и
коммуникации.
Чувства здесь, чтобы
стать надежно управляемыми изнутри и извне, должны быть подавлены и замещены
нормированной чувствительностью – жесткой системой аффективно искаженных понятий. Социальное знание
тоталитаризма подобно минному полю, и, чтобы чувствовать себя спокойнее, его
понятия и их сцепления в мысли необходимо окрасить ценностно и аффективно.
Выразимая в них картина мира становится поэтому нормативной. Сразу понятно, что
мир таков, каким власть предписывает ему быть, – это следует из нормативной
приемлемости одних слов и неприемлемости других.
Нормируются
и эмоции, которые должны в связи с ними переживаться, так что понятия и мысли
правильные вызывают и радость, и любовь. Все это разрастается в аффект
коллективной ревности к альтернативному знанию, чувствованию и моральной
оценке. Почему какие-то вообще мысли приходят не в мою голову, ускользают от
моего контроля, как они смеют меня игнорировать! А ведь всякая альтернатива
может заразить мое мышление, проникнуть в слова и погубить теперь уже мое тело.
Действия,
которые совершают в подобном аффекте, всегда и только иррациональны. Например,
понятное стремление взять верх над политическими противниками превращается в
жесточайший массовый террор, и столь же понятное стремление опекать и
поддерживать лояльные группы становится гиперконтролем. Здесь враги и друзья
рассматриваются как навсегда определенные идентичности, так что никакое
действие в отношение них не меняет их свойств, они не перестают вызывать
тревогу. Мертвым врагом никогда не лишне еще раз выстрелить из пушки, а живого
друга не мешает приковать к трубе еще одной парой наручников.
В
аффективно модулированных простых, в общем,
понятиях врага и друга, победы и поражения, государства и общества, блага и зла
рациональность и целесообразность отодвинуты далеко назад. На
первом плане зудящие места. Это вечная тревога, вызываемая содержанием
социальных понятий, которые неотделимы от ставших внутренне необходимыми форм
их переживания. Чувства замещены чувствительностью, моральные
ценности – ханжеством. Все силы духа уходят на «расчесывание»
зудящих мест. Оно осуществляется коллективно – централизованно, иерархично,
снизу доверху, эти практики забирают внимание элит и простолюдинов, обрастают
нюансами, предполагают угадывания, подыгрывания, диссонансы и консонансы.
Передовица
«Правды», сообщение ТАСС, доклад партийного функционера, реплика иностранного
политика, цитата из иностранной прессы, приветственная телеграмма Чаушеску,
диссертация о принципах научного коммунизма, роман Юрия Бондарева, – все
открывается для внимательной выверки мыслей, акцентов, намеков, аффектов.
Конечно, дефицит масла и гречки, каких-то телевизоров, джинсов, сапог, вместе с
тысячью иных проблем, которыми недосуг было заняться, при первой же возможности
отправили советский коммунизм под откос. Очевидная вина его состояла в том, что
до жизнеспособного тоталитаризма он в своей ревнивой чувствительности на месте прагматичной
рациональности просто недотянул и, к тому же, свихнув сам себе инструменты
разума, лишился способности критического анализа.
Унаследованная
россиянами меланхолия не дает притязаниям на справедливость, достоинство, права
и свободы стать общепризнанными и взаимно признанными. Примечательно, что в
обстановке их низкой интенсивности не может должным образом состояться и разгул
бесстыдства: россияне ничего хорошего не ждут друг от друга, а потому не имеют
поводов для сильных разочарований. Остается любоваться парадом
психопатов-социопатов.
Текст
подготовлен на основе доклада «Обостренная
моральная чувствительность и разгул бесстыдства: как на Вайнштейне вымещают бессильную ненависть к
коллективному Трампу», прочитанного на конференции «Российские реалии: государство, социум, гражданское
общество» (организована
Сахаровским центром, Международным Мемориалом и Центром Левады – все
организации признаны Минюстом иностранными агентами).
https://republic.ru/posts/100248
Что еще
почитать:
Радости прагматизма. Как власть и граждане потеряли лицо и
зажили в застое
Жизнь при старом режиме. Есть ли в России революционное
подполье?
Программа новой
этики. Ценностное
суждение, моральное негодование и устаревшие петрократии
Битвы
новой этики ведутся в условиях, когда государство переучреждено, усмирено,
нейтрализовано и правовыми средствами вполне успешно отстаивает разнообразные
права и свободы. Конфликт теперь возникает не с государством, а между
меньшинствами или же между меньшинствами и большинством. И целями сторон
являются не столько влияние в государстве и на него, сколько непосредственное
влияние друг на друга. Ниспровергнут должен быть старый порядок в головах
конкретных людей, для чего используются убеждение и моральное давление – в роли
мягкой силы.
Это
протестантское по своей форме усердие обращено на ближнего, и я – ближний –
раздражен и возмущен, мне приходится отвечать, именно потому, что вопросы и
требования исходят не от отчужденных институтов, которые можно гордо
проигнорировать, но от людей, подобных мне. Чтобы дать ответ по существу, да
еще выразить суждение, отражающее мой интерес, я должен обладать известной
социальной зрелостью, рассудительностью, политической, правовой и риторической
культурой. Такой интенсивной вовлеченности в моральные и правовые проблемы
общество масс в своей истории не знало – оно начинает интегрироваться в
настоящую гражданскую общину, разделенную, конечно, на конфликтующие группы
ценностных ориентаций. Не иметь их означает отстать от жизни. Так происходит
эмансипация большинства в сфере вынесения ценностных суждений, ранее
принадлежавшей элите.
Всякое
бесправие и всякая несвобода существуют только потому, что они
кому-то выгодны. Стоит ли удивляться, например, что эмансипация «женщин», «цветных»,
«инородцев» и «иноверцев» вызывала и вызывает противодействие «белых»,
«ортодоксальных» «мужчин» «коренного этноса», преимущественно из нижних
социальных классов? Эмансипация сокращает для них возможность эксплуатировать
людей с усеченными правами – приходится либо больше платить за труд, либо
больше работать самим.
Это
простое обстоятельство объясняет, почему левая повестка плохо дружит с
повесткой новой этики, а социалистические движения XIX–ХХ веков прекрасно
сочетались с национализмом, империализмом, колониализмом, расизмом и
ксенофобией. Тут нет парадокса. На первый взгляд, левое движение может
показаться направленным на освобождение всех и всяческих угнетенных, однако это
не всегда так даже в теории, а на практике ведущую роль во всех массовых левых
движениях играл и играет экономический интерес. Правящим классам поэтому легко
купить голоса даже организованных масс политикой коллективного или
общенационального господства над какими-то «третьими» странами или группами.
Можно, кстати, вспомнить, что в борьбе против расовой сегрегации в тех же США
основную роль играл вовсе не рабочий класс, а класс средний, политики,
интеллигенция и юристы либерального лагеря.
Взлет
Дональда Трампа – этот апофеоз новейшего популизма – случился как раз потому, что
его избиратели (половина Америки) не только смеют иметь суждение, но и освоили
коммуникативные практики ущемленных меньшинств. Это не просто хорошо, это очень
хорошо, это настоящий социальный сдвиг! Понятны раздражение, разочарование и
гнев прежних авторитетов, вождей общественного мнения как консервативного, так
и либерального лагеря. Понятна и блокировка Трампа сразу в нескольких сетях,
владельцы которых сделали политический выбор в пользу поляризации
интернет-платформ. Получилось, конечно, не очень красиво, но цензуры тут нет –
одна лишь политика.
Перегруппировка
происходит быстро, Трампа, расистов, сексистов, националистов, религиозных
фанатиков, а с ними российских, китайских или еще каких-нибудь ботов
идеологического фронта блокируют в одной сети, но принимают в другую, и скоро
уже каждая группа будет обладать своей собственной всемирной платформой. И это
надо безусловно приветствовать. Польза от максимума плюрализма и свободы слова
состоит также и в том, что буквально всех активных и мыслящих хорошо видно и
слышно. Ценности ценностями, а фигура иногда говорит больше слов, природа
упрямо проступает из-под характера: «Опять стошнит?» – спрашивал себя Веничка.
Недавно
обретенная способность суждения вызывает у неофита энтузиазм и надежды, мнений
много, они полярны, мало кто готов слушать друг друга, оппоненты кажутся
моральными уродами, дураками, циниками и бесстыдниками. Со временем все это
стихает, обнаруживается, что радикализм смешон, другие люди не так уж и плохи,
а слова, в целом, не так много значат. Вступив на путь суждений, человек,
хочешь не хочешь, приходит к их критике, а заодно и к критике всего
социального. Довести до критики обывателя – какое Просвещение могло об этом
мечтать?!
Программа новой
этики: постмодерн и немного утопии
«Женщины»,
«цветные»,
«инородцы», «иноверцы» и пр. – так названы групповые идентичности,
которые возникли именно потому, что стали объектами подавления
и эксплуатации, а не наоборот. Эти же идентичности маркируют группу в борьбе за
освобождение и отмщение. В ходе трех веков эмансипации права и
свободы прирастали прежде всего у хорошо
маркированных групп, каковы (хронологически) буржуа, религиозные меньшинства,
специалисты (врачи, юристы, чиновники, ученые, инженеры), люди искусства,
этнические меньшинства. Затем движение распространилось на
мужчин-простолюдинов, – рабочих и крестьян, – и здесь же встал вопрос о
женщинах, а далее – о стариках, детях, «небелых» расах, «третьих» странах,
«некоренных» этносах, покоренных народах империй и колоний, гендерных и сексуальных
меньшинствах, мигрантах, беженцах, бездомных, инвалидах.
Стоит
перестать смотреть на все сложившиеся идентичности под углом подавления и
эксплуатации, чтобы обнаружить, что никакой другой значимой причины их
обособления нет. Общество, социально-экономический уклад которого сделает эту
систему дифференциации людей недействительной и неэффективной, получит взамен
недифференцированный континуум идентичностей свободно становящихся, друг другом
признаваемых и друг друга признающих.
Принцип
«старой» этики гласит: дискриминированные группы получают те права, которые уже
имеют другие; принцип же новой – легитимны и эффективны только такие различия
между людьми, которые не связаны с объёмами прав и свобод и с возможностями их
реализации. За легитимностью стоит «новая нормальность» как
система ценностей, за эффективностью – реальные отношения, для которых
гендерные, расовые, религиозные, этнические, классовые и иные различия не
интересны и не актуальны. Новая этика – это не теория, а социальное
движение, цель которого – трансформация общества в состояние, соответствующее
ее принципу.
Последние
сорок лет – эпоха постмодерна и его изводов – были переходным состоянием.
Задача слома системы старых идентичностей была поставлена в самом ее начале,
но, кажется, лишь сейчас в наиболее развитых странах и регионах для этого
возникают социально-экономические условия. Постмодерн же запустил артистическое
освоение бесконечного разнообразия фигур, призванное подорвать «нормальность»
социальной разметки подавления и эксплуатации. Его ирония ввела в пространство
воображаемого абсурдные сочетания всего со всем, ставя в один ряд обычное и
необычное, комфортное и проблемное. Здесь пьяницы, наркоманы, умственно
отсталые, коммунисты, фашисты, клерикалы, террористы, фанатики, безумцы, чудаки,
преступники, маньяки, заключенные, жертвы преступлений, отставные диктаторы,
взяточники, аферисты, эльфы, хоббиты, орки, столпы духовности, олигархи,
националисты, гомофобы, интеллигенты, прорицатели, маги, астрологи, целители,
рубаха-парни, «певцы без голоса и музыканты на неизвестном инструменте»
оказываются носителями полноценных версий осмысленного существования, а не
коллекцией отклонений, пороков, искажений или пародий.
Постмодернизм
отвергает любую «нормальность» с полной серьезностью опыта трех веков
эмансипации, дающих нам необозримый перечень извращений, маразма, низменных
аффектов, предрассудков, глупостей, легкомыслия и безмыслия, которые
становились основанием для самых ненормальных вещей: рабства, апартеида,
«окончательного решения» еврейского или любого иного вопроса, государственных
террора и лжи, преследования инакомыслия и свободомыслия, мировых войн и малых
карательных операций, сокрытия информации и противодействия ее распространению,
массовых или индивидуальных политических убийств, а главное, повседневной
дискриминации и эксплуатации миллионов людей в самых разных отношениях.
Речь
здесь идет не о социальных силах, которые во всем названном бывают
заинтересованы, но об универсальном ценностном конструкте «нормальность».
Он должен быть разоблачен и разрушен вместе с системой его использования.
Это требует, во-первых, выведения из игры государства,
поэтому все, что оно объявляет «нормальным», говоря от лица меньшинства или же
большинства, должно ставиться под подозрение, во-вторых, возвращения политики, права и морали в повседневную повестку
миллионов людей, обретающих благодаря этому способность суждения.
Человек становится и станет сложнее, избежать этого не удастся, по крайней
мере, обществам-лидерам.
К
растущему многообразию самих себя придется привыкать, осваиваться с ним шаг за
шагом, подобно тому как в потребительском обществе мы освоились с огромным
разнообразием товаров, услуг и продуктов массовой культуры. Это будет
означать и ликвидацию подавления и эксплуатации, выражающихся в системе
координат старой «нормальности». Здесь открывается дверь для агентов
нового рода, для субъектов прав, не являющихся людьми. Таковы
окружающая среда – растения, животные, ландшафты, воздух, вода, климат – весь
мир природы, такова память – материальные артефакты прошлого, реликвии,
документы – весь мир истории, таковы общечеловеческие ценности – набор прав и
свобод, которыми каждый человек хотел бы обладать.
Сегодня
от имени этих «суперагентов» говорят агенты обычные – отдельные политики,
интеллектуалы и активисты. «Старая» этика когда-то увидела человечество
как целое и поставила его благо на первый план, отодвинув благо родов,
племен, народностей. «Новая» этика позволяет увидеть благо и зло для «земного»
(говоря словами Бруно Латура), для истории и свободы как того, что определяет, что
значит быть человеком.
Перегибы на
местах: новая этика в системе старой «нормальности»
Но
старая «нормальность» продолжает работать как инструмент подавления и в
движении новой этики. Мы видим ряд кампаний, направленных против конкретных
людей, групп и институтов, и символической фигурой является здесь Харви
Вайнштейн. Возводимые против него обвинения, по-видимому, справедливы, а
действия – преступны и подлы. Вынесенный же Вайнштейну приговор основан
фактически на одних только словах и свидетельствах слов, а потому подрывает
принцип права, согласно которому вина должна быть доказана и, чем тяжелее
вменяемое преступление, тем более убедительно. Кампания, безусловно повлиявшая
на вердикт присяжных, создала прецедент, который может повлечь новые
противоправные и ошибочные приговоры, как это было в истории множество раз.
Кампании и
гонения дополняются
эксцессами истерического индуцирования негодования, гнева и их симуляций.
Искоренение зла опережает здесь его обнаружение, безобидные мелочи,
ошибки, неловкости, анахронизмы, стертые метафоры, языковые узусы или выражение
точки зрения в дискуссии могут быть поданы как моральное преступление. При
отправлении этой «революционной законности» открываются богатые перспективы для
сведения личных счетов, табуирования тем, запугивания. О презумпции
невиновности предлагают забыть, предполагаемых «негодяев» морально линчевать, а
на любые возражения отвечать обвинениями против
возражающих.
Это
компрометирует новую этику в целом, ставит под удар ее самые справедливые требования
и приводит к поляризации общества не по существу вопросов о правах и свободах,
а в связи с тем, как и кем они ставятся и решаются, какие возводятся обвинения,
как они рассматриваются и какие следствия имеют. Никто не хочет попасть под
власть и контроль, которые не имеют систематического и предсказуемого
характера, источником которых являются не публичные институты, а группы
граждан. В условиях кампании и истерической готовности плохо работают и
нормальные механизмы разрешения споров: несправедливо обвиненному в моральном
проступке человеку очень трудно защищаться и оправдываться.
Традиционное
санкционирование «нормальности» лишает новую этику того, что дает ей
политическую справедливость. В старых координатах расширение прав и свобод
одних всегда означает ущерб для других, и вот мы видим показательные кампании
травли Вайнштейна, Аллена, Полански, Доминго, иных знаменитостей или
посредственностей, видим те или иные системные «перегибы», имеющие характер
пира и суда победителей. Где же игра с положительной суммой, где же свободно
становящиеся идентичности? Победы совершаются на «своей» территории, т. е. в
пределах групп и общностей, в которых ценности, провозглашаемые новой этикой
так или иначе, принимаются, а отказ от них дорого обходится.
Главного
врага – коллективного Трампа – всем этим не испугать, там другие ценности,
поэтому общества, в которых разворачивается движение новой этики, ожидает как
дальнейшая поляризация мнений и групп, так и дальнейшее расширение дискуссии с теми
(о ужас!), кто исповедует свои старомодные расизмы, сексизмы и пр. и любит
пользоваться способностью суждения. Все это может иметь успех, если только идеи
и образы новой разметки общества не станут частью морали и следствием права
сильного. Опираться на них новая этика не должна по своему существу.
«Новая»
чувствительность
Россияне будут наблюдать все это
ради эстетического удовольствия. Для нас новая этика не актуальна, мы
существуем в формах модерна, нас подавляет
авторитарный режим, методы его воздействия обращены к нам как к физическим
телам, а не как к мыслящим субстанциям, наделенным моральным сознанием. Принуждение через боль и страх боли сопровождается,
как положено, театром масок. Стареющая петрократия разыгрывает из себя
историческую силу – трагическую в предопределенности и неотвратимости своей
судьбы. Этот образ не имеет и тени убедительности, но в нем мы сталкиваемся с
провалившейся советской чувствительностью.
Похоже,
путинский режим, смотря на себя из будущего, чувствует ностальгию
по себе самому, по своей неисправимой фатальной ошибочности. И, значит, уже
сегодня он знает и о своем будущем позорном фиаско, и о том, что все
возможности упущены. Меланхолия обреченности, на мой взгляд, хорошо
различима и в умонастроениях сограждан, едко выражающих ее формулой «кажется,
что-то пошло не так». Если ошибка совершена и идеи разума снова причудливо
слились с аффектами, то на повестке дня в России не эмансипация и не континуум
свободных идентичностей, а борьба с «новой» чувствительностью хоть за какую-нибудь
разумность.
Что еще
почитать:
Популизм и время чумы. Почему Путин не может позволить себе
бороться с эпидемией
Как разделить удовольствие от власти. Мораль постсоветского
человека
Интеллектуал и «толпа». Почему свобода мнений важнее чьих бы то
ни было чувств
https://republic.ru/posts/100258
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru