For Peace, Against Militarisation
Preservation
of militarism and its continued widespread use in our time in order to
demonstrate vulgar political power testifies to the aggressive worldview of the
leaders of many states, the inability to learn the lessons of the harsh history
and the reluctance to change humanly in order to prevent new horrors of war.
I hope very
much that the material presented here and substantiated by documents and
statistics will give an additional impetus to the contemporaries to critically
assess the life position, distinguish the bitter truth from the heroised
fiction and actively resist the supporters of confrontation and preachers of
terrorism.
The Doomsday Clock is now two minutes
before midnight
Scientists move
clock ahead 30 seconds, closest to midnight since 1953
January 25, 2018
Citing growing nuclear risks
and unchecked climate dangers, the Doomsday Clock — the
symbolic point of annihilation — is now two minutes to midnight, the closest
the Clock has been since 1953 at the height of the Cold War, according to a statement
today (Jan. 25) by the Bulletin of the Atomic
Scientists.
“In 2017, world leaders
failed to respond effectively to the looming threats of nuclear war and climate
change, making the world security situation more dangerous than it was a year
ago — and as dangerous as it has been since World War II,” according to the
Atomic Scientists’ Science and Security Board in consultation with the Board of
Sponsors, which includes 15 Nobel Laureates.
“This is a dangerous time,
but the danger is of our own making. Humankind has invented the implements of
apocalypse; so can it invent the methods of controlling and eventually
eliminating them. This year, leaders and citizens of the world can move the
Doomsday Clock and the world away from the metaphorical midnight of global
catastrophe by taking common-sense action.” — Lawrence Krauss, director of the
Origins Project at Arizona State University, Foundation Professor at School of
Earth and Space Exploration and Physics Department, Arizona State University,
and chair, Bulletin of the Atomic Scientists’ Board of Sponsors.
The increased risks driving
the decision to move the clock include:
Nuclear. Hyperbolic rhetoric and provocative actions from North Korea and the
U.S. have increased the possibility of nuclear war by accident or
miscalculation. These include U.S.-Russian military entanglements, South China
Sea tensions, escalating rhetoric between Pakistan and India, uncertainty
about continued U.S. support for the Iran nuclear deal.
Decline of U.S. leadership and a related
demise of diplomacy under the Trump Administration. “In 2017, the United States backed away from
its longstanding leadership role in the world, reducing its commitment to seek
common ground and undermining the overall effort toward solving pressing global
governance challenges. Neither allies nor adversaries have been able to
reliably predict U.S. actions or understand when U.S. pronouncements are real
and when they are mere rhetoric. International diplomacy has been reduced to
name-calling, giving it a surrealistic sense of unreality that makes the world
security situation ever more threatening.”
Climate change. “The nations of the world will have to
significantly decrease their greenhouse gas emissions to keep climate risks
manageable, and so far, the global response has fallen far short of meeting
this challenge.”
How to #RewindtheDoomsdayClock
According to Bulletin of the
Atomic Scientists:
* U.S. President Donald
Trump should refrain from provocative rhetoric regarding North Korea,
recognizing the impossibility of predicting North Korean reactions. The U.S.
and North Korean governments should open multiple channels of communication.
* The world community should
pursue, as a short-term goal, the cessation of North Korea’s nuclear weapon and
ballistic missile tests. North Korea is the only country to violate the norm
against nuclear testing in 20 years.
* The Trump administration
should abide by the terms of the Joint Comprehensive Plan of Action for Iran’s
nuclear program unless credible evidence emerges that Iran is not complying
with the agreement or Iran agrees to an alternative approach that meets U.S.
national security needs.
* The United States and
Russia should discuss and adopt measures to prevent peacetime military
incidents along the borders of NATO.
* U.S. and Russian leaders
should return to the negotiating table to resolve differences over the INF
treaty, to seek further reductions in nuclear arms, to discuss a lowering of
the alert status of the nuclear arsenals of both countries, to limit nuclear modernization
programs that threaten to create a new nuclear arms race, and to ensure that
new tactical or low-yield nuclear weapons are not built, and existing tactical
weapons are never used on the battlefield.
* U.S. citizens should
demand, in all legal ways, climate action from their government. Climate change
is a real and serious threat to humanity.
* Governments around the
world should redouble their efforts to reduce greenhouse gas emissions so they
go well beyond the initial, inadequate pledges under the Paris Agreement.
* The international
community should establish new protocols to discourage and penalize the misuse
of information technology to undermine public trust in political institutions,
in the media, in science, and in the existence of objective reality itself.
Worldwide deployments of nuclear weapons,
2017
“As of mid-2017, there are
nearly 15,000 nuclear weapons in the world, located at some 107 sites in 14
countries. Roughly, 9400 of these weapons are in military arsenals; the
remaining weapons are retired and awaiting dismantlement. Nearly 4000 are
operationally available, and some 1800 are on high alert and ready for use on
short notice.
“By far, the largest
concentrations of nuclear weapons reside in Russia and the United States, which
possess 93 percent of the total global inventory. In addition to the seven
other countries with nuclear weapon stockpiles (Britain, France, China, Israel,
India, Pakistan, and North Korea), five nonnuclear NATO allies (Belgium,
Germany, Italy, the Netherlands, and Turkey) host about 150 US nuclear bombs at
six air bases.”
26 JANUARY 2021
7
years of uninterrupted growth takes global defence spend to USD1.9 trillion,
says Janes
Rising at a rate
of 1.9% in 2020, defence spending has enjoyed continuous growth since 2014
according to the latest figures from the trusted global agency for open-source
defence intelligence
Business as usual? Arms sales of SIPRI Top 100
arms companies continue to grow amid pandemic
https://sipri.org/media/press-release/2021/business-usual-arms-sales-sipri-top-100
SIPRI Yearbook 2019
SIPRI Yearbook 2019 is
a compendium of data and analysis in the areas of
- Armed conflict and conflict management
- Military spending and armaments
- Non-proliferation, arms control and disarmament
Press contact: Megan Schmidt, QUNO
quno@afsc.org, 212-682-2745
As UN Session Opens, Peacebuilders Call on
Governments to Move from Commitments to Action on Peace
Over 100 organizations release statement
for International Day of Peace
NEW YORK, NY (September 18, 2019) Over 100
international and domestic peacebuilding organizations have joined together to
release a statement
in advance of the International Day of Peace, which falls on September 21. The
statement, which comes ahead of the opening of the 74th session of the United
Nations General Assembly, calls on governments and the international community
to: move from commitments to
action on peace in the 2030 Agenda; align crisis response with longer term prevention
and peacebuilding efforts; protect and support civil society; and recommit to
multilateralism as a safeguard for the most vulnerable.
“By the end of 2018, over 70 million individuals were forcibly displaced worldwide as a
result of persecution, conflict, violence, or human rights violations, and the annual global economic cost of violence now
exceeds $14 trillion USD per annum," said Andrew Tomlinson,
director of the Quaker United Nations Office (QUNO) in New York. "We need
to redouble our collective efforts to prevent violent conflict by addressing
its roots, and to structure our response to crisis in ways that support local
capacities, respect human rights and align with long-term plans to build
sustainable peace.”
The Quaker United Nations Office – an organization
that represents Quaker concerns for global peace and justice at the United
Nations – played a key role in drafting and circulating the statement. The
signatories include organizations dedicated to peace from throughout the world,
including faith-based groups, international development agencies, policy
organizations, and others.
#
# #
Since 1947, QUNO has worked with diplomats,
UN officials, and civil society to support a UN that prioritizes peace and
prevents war. QUNO uses Quaker House and its convening power to facilitate
off-the-record meetings and bring perspectives from outside the UN system to
promote peacebuilding and the prevention of violent conflict. QUNO works
closely with the American Friends Service Committee and other Quaker Service
Agencies, and with Friends’ policy offices in Geneva, Washington, and Brussels.
For more see http://www.quno.org
Trends in International Arms Transfers, 2022:
Imports of major arms by European states rose by 47 per cent between 2013–17 and 2018–22, while the global volume of international arms transfers fell by 5.1 per cent. There were decreases in arms transfers to Africa (–40 per cent), the Americas (–21 per cent), Asia and Oceania (–7.5 per cent) and the Middle East (–8.8 per cent) between the two periods. The five largest arms importers in 2018–22 were India, Saudi Arabia, Qatar, Australia and China. The five largest arms exporters were the United States, Russia, France, China and Germany.
The war in Ukraine had only a limited impact on the
total volume of arms transfers in 2018–22, but Ukraine did become a major
importer of arms in 2022. In addition, most European states substantially
increased their arms import orders and the war will have significant
ramifications for future supplier–recipient arms trade relations globally.
From 13 March 2023 the freely accessible SIPRI Arms Transfers Database includes updated data on transfers of major arms for 1950–2022, which replaces all previous data on arms transfers published by SIPRI. Based on the new data, this fact sheet presents global trends in arms exports and arms imports, and highlights selected issues related to transfers of major arms. https://www.sipri.org/publications/2023/sipri-fact-sheets/trends-international-arms-transfers-2022
TRENDS IN WORLD MILITARY EXPENDITURE, 2016
Nan Tian, Aude
Fleurant, Pieter D. Wezeman and Siemon T. Wezeman (https://www.sipri.org/sites/default/files/Trends-world-military-expenditure-2016.pdf
)
KEY FACTS
World military expenditure was $1686 billion in 2016,
an increase of 0.4 per cent in real terms
Total military spending accounted for 2.2 per cent of
the global GDP in 2016
The fi ve biggest spenders in 2016 were the USA,
China, Russia, Saudi Arabia and India
Military
expenditure increased in Asia and Oceania, Europe (Central, Eastern and
Western) and North America
Military
spending decreased in Africa, Central America and the Caribbean, and South
America
Of the
countries in the Middle East for which data is available, total military
expenditure fell by 17 per cent; the major decreases were in Iraq (–36 per
cent) and Saudi Arabia (–30 per cent)
Military expenditure in the USA grew by 1.7 per cent
to $611 billion in 2016, the fi rst increase after fi ve consecutive years of
decline. Despite this slight increase, US military spending remains 20 per cent
lower than the peak of 2010
The fall and
continued slump in world oil prices has had a substantial eff ect on military
spending in a majority of oil-export dependent countries. In many cases (e.g.
Saudi Arabia, South Sudan and Venezuela), country-specifi c cuts have been so
substantial that they have aff ected regional and subregional spending trends
World military expenditure is estimated to have been
$1686 billion in 2016, equivalent to 2.2 per cent of the global gross domestic
product (GDP) or $227 per person.1 The 2016 estimate is a marginal increase of
about 0.4 per cent in real terms on 2015.2 After 13 consecutive years of
increases (from 1998 to 2011), world military spending has continued to
plateau—with only minor decreases between 2011 and 2014 (an average of 0.7 per
cent per annum) and slight increases in 2015 and 2016 (see figure 1).
In many
oil-exporting countries, increases in military spending over the past 10 years
have been correlated with high oil prices. The subsequent fall in the price of
oil has led to substantial decreases in military spending. Since late 2014, the
sharp fall in oil prices and the persistent price slump have had a signifi cant
impact on spending in several oil-exporting countries. The decline in oil
revenue has forced many oil-exporting countries to cut their government
budgets, including military spending. The falls in countries such as Angola,
Ecuador, Iraq, Mexico, Saudi Arabia, South Sudan and Venezuela have aff ected
the wider regional trends.
THE
TOP 15 MILITARY SPENDERS IN 2016
The top 15
countries with the highest military spending in 2016 were the same as those in
2015, although there were some changes in their ranking (see table 1). The 15
largest spenders account for $1360 billion, or 81 per cent, of total global
spending. Between 2007 and 2016, China has seen the biggest growth in military
spending, with an increase of 118 per cent, followed by Russia (87 per cent)
and India (54 per cent). In the same period, Italy (–16 per cent), the United
Kingdom (–12 per cent) and the United States (–4.8 per cent) were the only
countries in the top 15 to see their military expenditure fall.
In 2016, total
US military expenditure of $611 billion is over one-third (36 per cent) of
world military expenditure. This is nearly three times the level of China’s
spending, which is ranked second (see fi gure 2). US military spending grew by
1.7 per cent between 2015 and 2016, the fi rst increase after fi ve consecutive
years of decline. Despite this slight growth, US military spending remains 20
per cent lower than its peak in 2010. The small upturn in 2016 can be
attributed to legisla tion adopted in 2013 and 2015, which eased the budget
limits imposed in 2011. However, given the context of the presidential election
and the inability of the US Congress and the White House to reach agreement on
a budget to be implemented on 1 October 2016, there is uncertainty about
short-term developments in the country’s military expenditure.
As a result of
an unexpected increase in Russia’s military expenditure in late 2016 and large
cuts to Saudi Arabia’s military budget, Russia moved above Saudi Arabia to the
position of third largest spender in 2016. India moved from 7th to 5th place
after its largest annual spending increase since 2009. Meanwhile, both the UK
and Brazil dropped one place in the rankings. The UK fell from 6th to 7th—a
move largely attributed to the devaluation of the British pound following the
result of a refer endum on the country’s membership of the European Union. In
Brazil, which went from 12th to 13th position, failure to revitalize an economy
deep in recession has seen the country’s military spending decline by 7.2 per
cent.
REGIONAL TRENDS
Military
expenditure in North America saw its fi rst annual increase (1.7 per cent)
since 2010. Central, Eastern and Western Europe also recorded annual increases
of 2.4, 3.5 and 2.6 per cent, respectively (see fi gure 3). Asia and Oceania’s
spending rose by 4.6 per cent in 2016. By contrast, military spending fell in
Central America and the Caribbean (–9.1 per cent), South America (–7.5 per
cent), Africa (–1.3 per cent) and the total of countries in the Middle East for
which data is available.
Africa
Military expenditure in Africa as a whole fell by 1.3
per cent to $37.9 billion in 2016 (see table 2).This was the second year of
decrease after 11 consecutive years of increases dating back to 2003. Total
spending in Africa, however, is still 48 per cent higher than it was in 2007.
Military expenditure in North Africa continues to
rise. The total in 2016 of $18.7 billion is an increase of 1.5 per cent
compared with 2015 and is 145 per cent higher than in 2007. Algeria, Africa’s
largest spender, increased its military expenditure by 2.3 per cent over 2015,
a much lower level of increase than any other year since 2007. This slowdown in
growth came at a time when low oil prices were having a major eff ect on
Algeria’s public fi nances.
By contrast, spending in sub-Saharan Africa decreased
by 3.6 per cent. Cuts in spending by South Sudan and Angola drove this trend.
Faced with severe economic problems due to falling oil revenues, military
spending in South Sudan decreased by 54 per cent, while Angola’s spending fell
by 10 per cent to levels not seen since 2006.
Despite the
numerous ongoing confl icts in sub-Saharan Africa, increases in military
spending by countries in confl ict were substantially lower than in 2015. For
example, in the Democratic Republic of the Congo, military expenditure rose by
only 2.4 per cent, following a 43 per cent increase in 2015, even though civil
confl icts continue in parts of the country. Amid Mali’s continuing
peacebuilding eff orts and fi ght against armed Islamist extremists, the
country increased its military expenditure by 18 per cent in 2016. While this
is the second highest increase in sub-Saharan Africa, it is much lower than the
country’s 67 per cent increase in 2015.
Botswana had the highest percentage increase in
military spending between 2015 and 2016 of any country in Africa. Despite it
being in one of the least confl ict-prone areas of sub-Saharan Africa and one
of the few African countries to have never been involved in an armed confl ict,
Botswana’s spending grew by 40 per cent or $152 million in 2016. This is
reported to be part of Botswana’s military modernization programme. Military
expenditure in Nigeria increased by only 1.2 per cent to $1.7 billion in 2016, despite
its large-scale military operations against Boko Haram. Corruption allegations
linked to military procurement, however, continue to raise questions about the
reliability of the country’s published fi gures.
Americas
Military expenditure in the Americas increased by 0.8
per cent in 2016 to $693 billion—still 4.4 per cent lower than in 2007 (see
table 3). Expend iture in North America (Canada and the USA) was $626 billion
in 2016, accounting for 90 per cent of total spending in the region. North America’s
total is 1.7 per cent higher compared with 2015 and 4.8 per cent lower than in
2007. Spending in South America continues to decrease following its peak in
2013, while spending in Central America and the Caribbean fell for the fi rst
time since 2003. Total spending in these two subregions was $66.6 billion, down
7.8 per cent compared with 2015 and at the same level as in 2007.
The fall in
military expenditure in South America (–7.5 per cent) can mainly be attributed
to the benign security environment, the deepening impact of the fall in oil
prices on oil-exporting countries and economic problems in Brazil. Venezuela,
plunged into economic chaos by falling oil prices, cut its military spending by
$2.9 billion (–56 per cent) compared with 2015, which accounts for 68 per cent
of the total decrease in the subregion. Similarly, as government revenues from
oil exports shrink, Ecuador and Peru have also reduced their military spending
by 13 and 20 per cent, respectively. Brazil, the region’s largest spender, has
seen a worsening recession, leading to further cuts in the military budget of
7.2 per cent. While many of the major military spenders in South America cut
their budgets in 2016, there was a substantial increase in Argentina (12 per
cent) and Colombia (8.8 per cent).
In Central America and the Caribbean, changes in
military expenditure are largely driven by Mexico, which accounts for 77 per
cent of the sub region’s spending. Military spending in Mexico has increased in
recent years due to its use of military force against drug cartels, but 2016
marked the fi rst annual decrease in military spending (–11 per cent) since
2004. The persistent global context of low oil prices and high government debt
was highlighted by the Mexican Government’s proposal to make budget cuts of
$13.1 billion in 2016 and a further $12.9 billion in 2017. In this context, it
is highly likely that Mexico’s military spending will continue to decrease in
the coming years.
Asia and Oceania
Military
spending in Asia and Oceania amounted to $450 billion in 2016, an increase of
4.6 per cent on 2015 (see table 4). This is a slightly lower rate of growth
than in the previous two years. This lower rate is partially related to the
slowdown in the growth of Chinese military spending, which has historically
tracked China’s GDP growth. Regional spending increased by 64 per cent between
2007 and 2016, and all but three countries increased their spending. Between
2015 and 2016, military expenditure grew in all subregions, ranging from a 1.7
per cent increase in Oceania to a 6.4 per cent increase in Central and South
Asia. Between 2007 and 2016, East Asia had the largest increase of all
subregions, raising spending by 74 per cent.
Five of the top fi fteen global spenders in 2016 are
in Asia and Oceania: China, India, Japan, South Korea and Australia (in ranked
order). China had by far the highest military spending in the region: an
estimated $215 billion, or 48 per cent of regional spending. This amount is
almost four times that of India’s total, which is the second largest in the
region at $55.9 billion.
There are many ongoing tensions in the region: in the
Korean Peninsula, between North Korea and South Korea; between China and Japan,
over claims in the East China Sea; between China and several South East Asian
countries, over claims in the South China Sea; between India and Pakistan; and
between India and China. Such tensions help governments to continue to justify
the need to modernize their military capabilities, and to drive military
spending upwards. On the other hand, economic growth in the region has
generally continued, even if sometimes at a lower rate than in previous years,
which makes it possible to increase military spending without increasing the
military burden on the economy (i.e. its percentage of the GDP). Almost all the
countries in the region have kept their military spending as a percentage of
GDP at the same level since 2012.
Europe
At $334 billion in 2016, Europe’s military spending
accounted for 20 per cent of global military expenditure. The fi gure is an
increase of 2.8 per cent compared with 2015 and is only 5.7 per cent higher
than in 2007. Spending increased in all subregions: Central and Eastern
Europe’s military expenditure increased by 2.4 and 3.5 per cent, respectively,
in 2016, while in Western Europe spending rose by 2.6 per cent (see table 5).
Four of the fi fteen largest military spenders in the
world— France, the UK, Germany and Italy in ranked order—are in Western Europe.
Together, they account for 10 per cent of global military expenditure. In 2016
neither France nor the UK achieved the planned increases in military spending
announced in 2015. Germany raised its military spending by 2.9 per cent in
2016, a direct result of Chancel lor Angela Merkel’s eff orts to push through
an increase in the military budget. Italy increased its military spending by 11
per cent. This can be partly attributed to its support for its local arms
industry by funding domestic procurement.
Central
European countries continued to collectively increase their military spending,
which was up by 2.4 per cent in 2016 compared with 2015. This represents a
return to the level of the subregion’s average 10-year growth rate after a 14
per cent increase between 2014 and 2015. The 2015 increase is explained by a
one-off payment for arms procurements made 10 years ago by Poland, the
subregion’s largest spender (44 per cent of Central European military
spending).
Many of the
European countries with the largest relative increases in military spending
between 2015 and 2016 are in Central Europe. Given the wider regional slowdown,
this ongoing rise suggests that the perception of an increased threat from
Russia following the Ukraine crisis persists. At 44 per cent, Latvia’s increase
in military expenditure in 2016 was the highest in Europe, while Lithuania’s
military expenditure rose by 35 per cent (see table 6).
In Eastern
Europe, Russia’s military spending in 2016 was $69.2 billion, an increase of
5.9 per cent over 2015 and 87 per cent compared with 2007. Spending in 2016 was
5.3 per cent of GDP—the highest proportion since Russia became an independent
state and the seventh highest military burden globally. This increased spending
and heavy burden on the economy comes at a time when the Russian economy is in
serious trouble due to low oil and gas prices and the economic sanctions
imposed since 2014. It was originally expected and planned that the Russian
Government would reduce its spending, including military spending. However,
late in 2016 actual spending was pushed substantially higher by a decision to
make a one-off payment of roughly $11.8 billion in government debt to Russian
arms producers. Without this debt repayment, Russia’s military spending would
have decreased by 12 per cent.
Ukraine’s military expenditure in 2016 was $3.5
billion, a decrease of 3.8 per cent. Between 2007 and 2016, its military
expenditure increased by 28 per cent. The small fall in 2016 was due to a
reduction in the overall intensity of the confl ict in the country. However, fi
ghting fl ared up several times in 2016 and military spending is planned to
increase in 2017, in part for acquisitions of new equipment.
Despite ongoing
clashes between Armenia and Azerbaijan, military spending in both countries
fell for the fi rst time since 2011. Armenia’s spending decreased by 5.5 per
cent. Azerbaijan’s military expendi ture was heavily aff ected by low oil
prices and fell by 36 per cent to $1.4 billion in 2016.
Middle East
SIPRI is not publishing an estimate of military
spending for the Middle East for 2016 as data is unavailable for Lebanon,
Qatar, Syria, the UAE (which was the second largest military spender in the
region in 2014) and Yemen. For those countries for which data is available,
their combined total military expenditure in 2016 showed a decrease of 17 per
cent compared with 2015 but a 19 per cent increase compared with 2007. The
decrease in 2016 came despite the fact that all countries except Oman were
militarily involved in at least one armed confl ict in the region. This
demonstrates the impact of the fall in oil prices on the economies of several
of the region’s major military spenders.
The military
burden is particularly high in the Middle East. Military spending as a share of
GDP, for those countries in the region for which data is available, averaged
6.0 per cent in 2016—almost triple the global average of 2.2 per cent. Oman had
the highest military burden in the world, at 17 per cent, followed by Saudi
Arabia at 10 per cent.
Saudi Arabia’s
estimated budget of $63.7 billion in 2016 makes it by far the largest military
spender in the region and the fourth largest in the world. While Saudi Arabia
had been increasing its military spending year-on-year since 2002, its spending
in 2016 was a 30 per cent decrease on 2015. By contrast, Iran’s military
expenditure decreased by 7.3 per cent between 2007 and 2016, but rose by 17 per
cent between 2015 and 2016. The lifting of international sanctions has benefi
ted the Iranian economy, improving incomes and giving the government the
freedom to increase military spending.
Israel was the
15th largest military spender in the world in 2016. Its expenditure grew by 19
per cent between 2007 and 2016 to $18 billion. This fi gure excludes about $3.5
billion in military aid from the USA. Turkey increased its military spending by
9.7 per cent between 2007 and 2016. At $14.8 billion, it is the 18th largest
military spender globally. However, the fi gure for actual spending in 2016 is
uncertain. Since the attempted military coup in July 2016, detailed data on
Turkish military expenditure has become more diffi cult to fi nd.
MILITARY
EXPENDITURE AND THE PRICE OF OIL
There are many drivers of military spending, most
notably armed confl ict, perceptions of security, the price of oil and income.
Oil price is an important factor because of its impact on the national budgets
of oil-exporting countries. In general, patterns of military spending over the
past 10 years can be correlated with the rise and fall of oil prices. The
decrease in oil revenues and associated economic problems attached to the
oil-price shock have forced many oil-exporting countries to cut their total
government budgets, which usually also includes cutting military spending. In
some cases, the decreases have been so severe that it has aff ected regional
and subregional trends (e.g. in Africa and South America).
Although the
oil-price slump has had varying degrees of impact on the economies of
oil-exporting countries, since 2015 military expenditure, in real US dollars,
has decreased for the vast majority of oil-exporting countries. This refl ects
the severity of the shock and highlights the need for sectoral reform to foster
the diversifi cation of oil exporters’ economies. Of the 15 countries with the
largest decreases since 2015, only two (Guinea and Zambia) were not oil
exporters (see table 6).
Most countries with undiversifi ed, oil-export
dependent economies have seen their military spending fall since 2015. This
includes countries such as Angola, Azerbaijan, Iraq, South Sudan and Venezuela.
These countries suff er from poor fi scal buff ers, and many are frequently
actively involved in con- fl ict. A minority of oil-exporting countries are
better equipped eco nomically to deal with such a shock (e.g. Kuwait and Norway)
and were able to continue with their existing spending plans and marginally
increased their spending in 2016.
About the SIPRI
Military Expenditure Database The SIPRI Military Expenditure Database provides
military expenditure data by country for the years 1949–2016 in local current
prices, constant US dollars, as a share (%) of GDP, per capita and as a share
(%) of general government expenditure.
Where possible, SIPRI military expenditure data
includes all current and capital expenditure on the armed forces, including
peacekeeping forces; defence ministries and other government agencies engaged
in defence projects; paramilitary forces, when judged to be trained and
equipped for military operations; and military space activities.
Such expenditure should include military and civil
personnel, including retirement pensions of military personnel and social
services for personnel; operations and maintenance; procurement; military
research and development; and military aid (in the military expenditure of the
donor country). Civil defence and current expenditure on previous military
activities—such as veterans’ benefi ts, demobilization and weapon
destruction—are excluded.
Peaceland
Conflict Resolution and the Everyday
Politics of International Intervention
Peaceland suggests a new
explanation for why international peace interventions often fail to reach their
full potential. Based on several years of ethnographic research in conflict
zones around the world, it demonstrates that everyday elements – such as the
expatriates’ social habits and usual approaches to understanding their areas of
operation – strongly influence peacebuilding effectiveness.
Individuals
from all over the world and all walks of life share numerous practices, habits,
and narratives when they serve as interveners in conflict zones. These common
attitudes and actions enable foreign peacebuilders to function in the field,
but they also result in unintended consequences that thwart international
efforts. Certain expatriates follow alternative modes of thinking and doing,
often with notable results, but they remain in the minority. Through an
in-depth analysis of the interveners’ everyday life and work, this book
proposes innovative ways to better help host populations build a sustainable
peace.
http://www.severineautesserre.com/research/peaceland/
* * *
Our team developed a simulation for a plausible escalating war between the United States and Russia using realistic nuclear force postures, targets and fatality estimates: https://www.youtube.com/watch?v=2jy3JU-ORpo It is estimated that there would be more than 90 million people dead and injured within the first few hours of the conflict. For more, see https://sgs.princeton.edu/the-lab/plan-
https://www.youtube.com/watch?v=m-MLjb6UWOo
* * *
Our team developed a simulation for a plausible escalating war between the United States and Russia using realistic nuclear force postures, targets and fatality estimates: https://www.youtube.com/watch?v=2jy3JU-ORpo It is estimated that there would be more than 90 million people dead and injured within the first few hours of the conflict. For more, see https://sgs.princeton.edu/the-lab/plan-
Papa Francesco-Nagasaki-Messaggio sulle armi nucleari 2019-11-24
https://www.youtube.com/watch?v=m-MLjb6UWOo
Почему народу такая милитаризация?!
Бои до последнего рубля
Нужны ли России такие большие военные расходы
«Газета.Ru» 24.04.2017, 16:16
В 2016 году Россия вошла в тройку мировых лидеров еще по одному экономическому показателю, кроме добычи нефти. Речь о военных расходах. Согласно ежегодному докладу Стокгольмского международного института исследований проблем мира (SIPRI), Россия вышла на третье место по сумме военных расходов, обогнав Саудовскую Аравию. Впереди только недосягаемые мировые лидеры в этой сфере — США и Китай.
В 2016 году, несмотря на затяжной экономический кризис и значительное ухудшение финансового положения, Россия потратила почти $70 млрд — примерно в пять раз больше, чем на образование, и в шесть — чем на здравоохранение.
По оценкам авторов доклада SIPRI, с 2007 года военные расходы России выросли почти на 90%. При этом больше половины военного бюджета в прошлом году шло на госпрограмму вооружений, объем которой составляет 20 трлн руб. Сама программа была принята в 2010 году с расчетом на 10 лет и первоначально предусматривала расходы в 30 трлн руб.
При этом показательно, что другие «петрократии» — страны, основу экономики которых, как и в России, составляют доходы от продажи нефти и других энергоносителей, та же Саудовская Аравия, Ирак и Венесуэла — в прошлом году военные расходы сокращали. Зато страны Центральной Европы второй год подряд наращивают расходы на оборону, причем, по мнению авторов доклада, делают это, опасаясь возможной угрозы со стороны Москвы.
Это стало следствием событий на востоке Украины, которые некоторые европейские державы, бывшие советские республики и бывшие государства соцлагеря начали примерять на себя.
К слову, роста военных расходов в странах ЕС можно ожидать и дальше, в том числе на опасениях, что администрация Трампа не будет заботиться о военной компоненте безопасности Европы так, как это делали прошлые американские президенты.
Однако много или мало Россия тратит на вооружения? Применительно к собственным расходам на социальные нужды, не считая зарплат и пенсий бюджетников, — понятно, что много. А как это соотносится с практикой других стран, претендующих на роль мировых лидеров?
Чтобы стало понятнее, российский военный бюджет в восемь раз меньше американского и в три раза меньше китайского.
Однако если США тратят на оборону 3,3% ВВП, Китай — меньше 2%, то Россия — 5,5%.
То есть в разы отставая от этих стран по чистому объему военных расходов, мы отнимаем у своей экономики гораздо больше, чем те страны, на которые хотим походить своей «геополитической мощью». Опять же, если доля России в мировой экономике составляет меньше 2% и постоянно уменьшается все последние годы, то в мировых военных расходах она вдвое выше и достигает 4%.
Желание российского государства развивать оборонную промышленность и армию понятно. У больших военных расходов можно отыскать и чисто экономические причины. В СССР 75% ВВП создавалось именно в оборонно-промышленном комплексе. Оборонная промышленность исторически может быть для нас и важным генератором новых технологий, и основным источником промышленного потенциала. Хотя в целом российская армия живет все еще на советских конструкторских разработках, наши танки все равно пока покупают в мире лучше, чем наши автомобили или станки.
Вообще лучше, чем российское оружие, у нас покупают только нефть и газ.
При этом нарастить военные расходы настолько, чтобы достичь военного паритета с теми же США и Китаем, Россия все равно не сможет — слишком слабая сегодня у нашей страны экономика и намного меньше население, особенно если сравнивать с Китаем. К тому же не стоит забывать, что в современном мире именно экономика, а не мощь вооружения определяет реальную силу и влияние государства.
Безусловно, в России идет вполне естественный процесс перевооружения армии. Страна с такой гигантской территорией и с такими беспокойными соседями (взять хотя бы КНДР, откуда к нам в Приморский край постоянно залетают неудачно пущенные ракеты) должна иметь боеспособные вооруженные силы. Но этот процесс, к сожалению, накладывается на сознательную массовую милитаризацию сознания. С экранов телевизоров пугают угрозой новой мировой войны. Взвинчиваются до небес расходы на оборону. Штурмуются картонные рейхстаги.
Россия безусловно является великой военной державой со второй по мощи армией и первым в мире ядерным потенциалом. Этого никто не оспаривает — ровно поэтому даже влиятельные мировые противники относятся к нашей стране с большой осторожностью. Однако неуклонное снижение экономического потенциала, в том числе за счет высасывания непропорционально больших для уровня нашего развития военных расходов, ослабляет, а не усиливает нашу страну.
Мы уже имеем недавний печальный опыт «самоподрыва» государства на гибельной для национальной экономики гонке вооружений: СССР ее не выдержал, подвела как раз вопиюще низкая экономическая эффективность. Именно поэтому при всей необходимости перевооружения армии и флота нам давно пора иметь и других союзников. В частности, современные технологии и науку, свободу бизнеса и развития тех отраслей, которые влияют на качество главного ресурса любой современной страны, человеческого капитала — здравоохранения и образования.
На танке можно триумфально въехать в какой-нибудь разрушенный сирийский город, но точно не въедешь в число самых развитых стран мира с высоким уровнем жизни.
Мировые военные расходы в 2017 году
Газета "Коммерсантъ" 9 января 2017 года опубликовала статью Яны Рождественской "Оборонные расходы вырастут в 2017 году на 3,2%. Прежде всего за счет США", в которой сообщается, что консалтинговая компания Deloitte прогнозирует, что выручка оборонного сектора во всем мире вырастет в 2017 году на 3,2%. В первую очередь это связано с возвратом к росту оборонного бюджета США, но расходы на оборону нарастят и другие страны — так, в России они должны увеличиться на 7,5%.
Согласно подготовленному аналитиками консалтинговой компании Deloitte докладу, посвященному перспективам оборонной и авиакосмической отрасли, в 2017 году сектор покажет довольно значительный рост после нескольких лет «положительного, но сдержанного уровня роста». По прогнозам экспертов компании, выручка сектора в нынешнем году вырастет на 2%, причем в авиакосмической отрасли выручка вырастет лишь на 0,3%, а в оборонной — на 3,2%.
По мнению авторов доклада, такой рост в этой отрасли связан в первую очередь с тем, что в 2017 году оборонный бюджет США вернется к росту, учитывая «возрастающее внимание нового правительства США к укреплению американских вооруженных сил». По данным Deloitte, в нынешнем году оборонный бюджет США вырастет на $9 млрд, до $589 млрд, в 2016 году он вырос на $20 млрд после продолжавшегося пять лет снижения.
«Рост глобальной напряженности ведет к повышению спроса на вооружение на Ближнем Востоке, в Восточной Европе, Северной Корее и в регионе Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Это ведет к росту оборонных расходов по всему миру, особенно в Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ), Саудовской Аравии, Южной Корее, Японии, Индии, Китае и России — многие из этих стран уже нарастили закупки вооружений нового поколения»,— говорится в докладе.
Оборонный бюджет России должен вырасти на 7,5%, Китая — на 7,4%, Саудовской Аравии — на 5,7%.
Deloitte приводит размеры военных бюджетов топ-25 стран на 2015 год — США тогда израсходовали на оборонные нужды $595,5 млрд. На втором месте находился Китай ($214,5 млрд в 2015 году), Россия занимала третье место ($91,1 млрд). На четвертом месте находилась Саудовская Аравия ($85,4 млрд), на пятом — Франция ($60,7 млрд). В 2015 году оборонные расходы всех стран составили $1,76 трлн. 39,1% всех оборонных расходов пришлось на Северную и Южную Америку, причем на США — 34%, 25,6% — на страны Азиатско-Тихоокеанского региона.
В декабре IHS Jane’s Aerospace, Defence & Security опубликовала доклад, согласно которому в 2016 году страны НАТО впервые за шесть лет увеличили затраты на оборону, отреагировав таким образом на активизацию террористической организации «Исламское государство» и ухудшение отношений с Россией. Сама же Россия впервые с 1990-х не вошла в топ-5, ее оборонные расходы в прошлом году снизились до $48,5 млрд.
Согласно подготовленному аналитиками консалтинговой компании Deloitte докладу, посвященному перспективам оборонной и авиакосмической отрасли, в 2017 году сектор покажет довольно значительный рост после нескольких лет «положительного, но сдержанного уровня роста». По прогнозам экспертов компании, выручка сектора в нынешнем году вырастет на 2%, причем в авиакосмической отрасли выручка вырастет лишь на 0,3%, а в оборонной — на 3,2%.
По мнению авторов доклада, такой рост в этой отрасли связан в первую очередь с тем, что в 2017 году оборонный бюджет США вернется к росту, учитывая «возрастающее внимание нового правительства США к укреплению американских вооруженных сил». По данным Deloitte, в нынешнем году оборонный бюджет США вырастет на $9 млрд, до $589 млрд, в 2016 году он вырос на $20 млрд после продолжавшегося пять лет снижения.
«Рост глобальной напряженности ведет к повышению спроса на вооружение на Ближнем Востоке, в Восточной Европе, Северной Корее и в регионе Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Это ведет к росту оборонных расходов по всему миру, особенно в Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ), Саудовской Аравии, Южной Корее, Японии, Индии, Китае и России — многие из этих стран уже нарастили закупки вооружений нового поколения»,— говорится в докладе.
Оборонный бюджет России должен вырасти на 7,5%, Китая — на 7,4%, Саудовской Аравии — на 5,7%.
Deloitte приводит размеры военных бюджетов топ-25 стран на 2015 год — США тогда израсходовали на оборонные нужды $595,5 млрд. На втором месте находился Китай ($214,5 млрд в 2015 году), Россия занимала третье место ($91,1 млрд). На четвертом месте находилась Саудовская Аравия ($85,4 млрд), на пятом — Франция ($60,7 млрд). В 2015 году оборонные расходы всех стран составили $1,76 трлн. 39,1% всех оборонных расходов пришлось на Северную и Южную Америку, причем на США — 34%, 25,6% — на страны Азиатско-Тихоокеанского региона.
В декабре IHS Jane’s Aerospace, Defence & Security опубликовала доклад, согласно которому в 2016 году страны НАТО впервые за шесть лет увеличили затраты на оборону, отреагировав таким образом на активизацию террористической организации «Исламское государство» и ухудшение отношений с Россией. Сама же Россия впервые с 1990-х не вошла в топ-5, ее оборонные расходы в прошлом году снизились до $48,5 млрд.
26.04.2016
Россия и гонка вооружений
Любая мировая проблема рано или поздно решится, если удастся предотвратить ядерную катастрофу
Алексей Георгиевич Арбатов – руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, академик РАН, член Президиума Совета по внешней и оборонной политике.
Вопреки периодическим заявлениям на официальном уровне о том, что Россия не даст втянуть себя в гонку вооружений, реальное положение складывается иначе. Государство уже втягивается в масштабное военное соперничество, прежде всего с США, причем новая гонка вооружений может оказаться более сложной, затратной и опасной, чем гонка вооружений времен холодной войны.
В настоящий момент можно выявить как минимум четыре направления, по которым разворачивается этот процесс. Причем речь в данном случае идет только о стратегических вооружениях, оставляя за скобками силы общего назначения. Их техническое переоснащение по Государственным программам вооружения 2020 и 2025 тоже несет в себе яркий соревновательный момент по отношению к авиации, сухопутным войскам и флоту стран НАТО.
Во-первых, полным ходом идут работы в области наступательных стратегических ядерных сил (СЯС). ГПВ-2020 предусматривает развертывание до 2020 года. 400 новых межконтинентальных баллистических ракет, 8 атомных ракетных подводных лодок, создание новой системы тяжелого бомбардировщика (ПАК-ДА) с авиационной крылатой ракетой большой дальности двойного назначения Х-101/102, а до этого – возобновление строительства модернизированных бомбардировщиков Ту-160. В первую очередь эти системы заменяют устаревшие средства, снимаемые с вооружения, то есть преследуют цель обновления российских стратегических сил в рамках нового Договора СНВ 2010 года.
Соединенные Штаты, согласно хронологии жизненного цикла своих стратегических систем, приступят к их обновлению после 2020 года, причем в первое десятилетие на это будет ассигновано 350 млрд долл., а за 30 лет полного переоснащения ядерной триады – около 1 трлн долл. Разумеется, США в своей программе будут преследовать цели противостояния с ныне развертываемыми системами России (и КНР). Вполне вероятно, РФ должна будет, в свою очередь, реагировать на это в своих дальнейших мерах развития СЯС. Таким образом, уже через несколько лет начнется классическая гонка по наступательным ядерным вооружениям. К ней может добавиться наращивание наземных ракет средней дальности, если будет денонсирован Договор РСМД 1987 года, за что ратуют многие российские эксперты и это считают возможным даже высокие государственные деятели.
Все это более или менее знакомо: в годы холодной войны именно по такому направлению шло основное соперничество двух сверхдержав. Разница лишь в том, что в прошлом, после 1972 года, эта гонка была ограничена чередой договоров ОСВ/РСМД/СНВ/СНП, а в будущем все ограничения могут быть отброшены. После заключения Договора СНВ в 2010 году вот уже шесть лет никаких переговоров не ведется как по политическим причинам, так и поскольку стороны не могут преодолеть разногласия по ПРО и другим вопросам. Раньше новые переговоры начинались сразу после заключения очередного соглашения и обе стороны приходили на них с заготовленной повесткой дня. Сейчас к ядерному оружию в целом у двух держав весьма различное отношение – в известном смысле они поменялись местами по сравнению с прошлым десятилетием (после 2000 года). Времени на переговоры по новому соглашению становится все меньше, причем политическую элиту России это, похоже, совершенно не беспокоит. Таким образом, после истечения срока действия нынешнего Договора СНВ в 2020 году в центральной сфере контроля над ядерным оружием впервые за 45 лет может возникнуть зияющая брешь. Из-за нее пойдет на дно вся система ядерного разоружения и нераспространения, созданная за последние полвека неустанным трудом государственных руководителей, дипломатов, политиков, военных и гражданских экспертов ведущих держав мира.
Но это далеко не все, уже сейчас, не дожидаясь 2020 года, открыт второй канал гонки вооружений: российские наступательные ядерные вооружения против американской системы ПРО. Этого не было в годы холодной войны, потому что до 1972 года ни у кого не было таких оборонительных систем, а после 1972 года они были жестко ограничены Договором по ПРО, из которого США вышли в 2002 году. Новейшие российские наступательные ядерные вооружения и системы двойного назначения (в том числе оперативно-тактические) созданы не только для обновления ударного потенциала, они несут дополнительную нагрузку в части средств и способов преодоления систем ПРО США и их союзников.
Самый инновационный третий канал гонки вооружений – это наступательные высокоточные системы большой дальности в обычном оснащении, включая существующие дозвуковые (крылатые ракеты) и будущие гиперзвуковые ракетные средства. Видимо, именно такие системы имел в виду президент Путин, когда отметил в своей программной статье в 2012 году. «Все это позволит наряду с ядерным оружием получить качественно новые инструменты достижения политических и стратегических целей, – писал он. – Подобные системы вооружений будут сопоставимы по результатам применения с ядерным оружием, но более «приемлемы» в политическом и военном плане. Таким образом, роль стратегического баланса ядерных сил в сдерживании агрессии и хаоса будет постепенно снижаться».
Россия преследует цель как можно скорее догнать США по таким системам. Этот канал гонки вооружений может оказаться исключительно дорогостоящим, поскольку новейшие ударные средства требуют создания совершенных информационно-управляющих систем, в том числе космического базирования. А такие системы, в свою очередь, создадут стимул для развития средств противодействия: противоспутниковых, радиоэлектронных, кибернетических.
Наконец, четвертый канал – это российская воздушно-космическая оборона против американских средств воздушно-космического нападения (СВКН). В июне 2013 года, посещая завод по производству зенитных ракет, президент Путин заявил: «Эффективная ВКО – это гарантия устойчивости наших стратегических сил сдерживания, прикрытия территории страны от воздушно-космических средств нападения». Правда, остается неясным, какие конкретно системы оружия подпадают под эту категорию, но можно заключить, что речь идет прежде всего о высокоточных системах в обычном оснащении, как дозвуковых, так и гиперзвуковых. Причем, как чаще всего бывало в прошлом, в соревновании стратегической обороны и нападения оборона несет гораздо большие затраты.
Такой многоканальной гонки стратегических наступательных и оборонительных, ядерных и неядерных вооружений не было в годы холодной войны. Ныне ситуация усугубляется экономическим неравенством сторон, особенно в условиях финансово-экономического кризиса России. К тому же в отличие от США РФ не может рассчитывать на сколько-нибудь существенную помощь союзников и партнеров.
Еще одно важное отличие от прошлого в том, что новая гонка вооружений будет не только многоканальной, но и многосторонней. Наступательные ядерные вооружения интенсивно наращивают КНР, Пакистан, Индия, КНДР, их сохраняют и совершенствуют Великобритания, Франция, Израиль. При этом Китай развивает также гиперзвуковые высокоточные системы в неядерном оснащении, в чем отчасти даже опережает РФ и США. Чего не было во время холодной войны, гонка вооружений будет происходить как минимум в двух трехсторонних форматах: Россия–США–Китай, а также КНР–Индия–Пакистан. Далее, если раньше системы ПРО были монополией СССР и США, то впредь их будут развивать самостоятельно или коллективно страны НАТО, КНР, Индия, Израиль, Япония, Южная Корея.
На указанном фоне будет неминуемо разваливаться режим нераспространения ядерного оружия, иллюстрацией чему является провал Конференции по рассмотрению Договора по нераспространению ядерного оружия (ДНЯО) в 2015 году. Этому договору почти 50 лет, он создавался для другого мира, в нем полно прорех: прежде всего в разграничении мирного и военного использования атомной энергии. Соглашение с Ираном 2015 года могло бы стать шагом в решении этого вопроса, но в соглашении прямо указано, что все достигнутые условия относятся только к Ирану и не могут быть прецедентом для других подобных случаев. Прорехи ДНЯО не залатываются, потому что между великими державами по этому поводу нет согласия. Хуже того, сотрудничество России и США по повышению сохранности ядерных материалов и объектов остановлено, и Россия даже отказалась от участия в последнем ядерном саммите, посвященном этой теме, весной 2016 года.
Между тем развитие атомной энергетики в ближайшие 20 лет совершит огромный скачок. Ныне в мире существует 435 атомных реакторов, еще 65 строятся, а 167 – планируются, в том числе в самых нестабильных регионах мира: на Ближнем и Среднем Востоке, в Юго-Восточной Азии, Африке и Латинской Америке. Это предполагает бурное распространение ядерных технологий и материалов с растущей вероятностью попадания их в руки террористических организаций, которые стремятся обрести ядерный боезаряд, взрывное устройство или хотя бы радиоактивный материал для «грязной бомбы».
Наконец, появляются новые проблемы: например угрозы кибератаки, которые могут быть направлены в том числе против информационно-управляющих систем ядерных сил.
Весь этот комплекс вопросов должен стоять на центральном месте обеспечения международной безопасности, но это не так – он далеко на периферии мировой политики. Без переговоров и регулярных контактов военных и гражданских государственных представителей взгляды России, США и ряда других государств на правила и пороги ядерного сдерживания, роль ядерного оружия, сценарии и способы его применения расходятся все дальше, что в кризисной ситуации может повлечь роковой просчет или инцидент. Поэтому парадокс нынешней ситуации в том, что за последнюю четверть века количество ядерного оружия сократилось примерно в пять–семь раз за счет договоров и односторонних сокращений, но вероятность его применения значительно возросла. Если не будет принято срочных мер по укреплению режима сокращения, ограничения и нераспространения ядерного оружия, то в свете новых угроз и вызовов вероятность боевого, случайного или террористического применения ядерного оружия будет и дальше повышаться с катастрофическими последствиями для современной цивилизации.
Укрепление системы контроля над ядерным оружием в обозримой перспективе потребует многосторонних усилий, но без инициативы России и США дело не сдвинется с мертвой точки. На две державы и поныне приходится до 90% ядерных вооружений и материалов, существующих на планете. Неотложными первыми шагами должно быть разрешение противоречий и сохранение Договора по РСМД, начало переговоров по новому договору СНВ на период после 2020 года. Это даст импульс остальным направлениям сокращения и нераспространения ядерных вооружений и материалов, вовлечения в процесс остальных ядерных государств.
Все существующие мировые проблемы, включая миграцию, климат, экономические кризисы, этнические и религиозные конфликты, так или иначе раньше или позже можно решить, если удастся предотвратить ядерную катастрофу. А если не удастся – заниматься этими проблемами будет некому.
Test of a clean hydrogen bomb
with a yield of 50 megatons
Испытание
чистой водородной бомбы мощностью 50 млн тонн
https://www.youtube.com/watch?time_continue=2154&v=nbC7BxXtOlo&feature=emb_logo
Мерцающая мировая
«Газета.Ru» 20.10.2017
По некоторым формальным
признакам, Третья мировая война не просто возможна. Она уже идет. Просто в силу особенностей
современной политики и военных технологий сегодня это далеко не всегда
массированные бои с участием танков, артиллерии, авиации и флота. И пока, к
счастью, не ядерная война, хотя в случае с КНДР, учитывая характер тамошнего
режима, нельзя исключать и такого варианта.
На днях CBS News опубликовал
данные совместного исследования с британской компанией YouGov по отношению американцев
к возможности Третьей мировой войны. По даннымопроса, 30% американцев считают, что США идут по
пути к началу новой мировой войны. Еще 48% считают такую войну вероятной, и
только 22% не согласились с такими оценками.
Похожие опасения год назад,
в октябре 2016-го, высказывали и граждане России. Судя по опросу Левада-центра,
почти половина россиян (48%) тогда боялись, что обострение отношений
России с Западом из-за Сирии может привести к Третьей мировой.
Впрочем, и по сей день
главный фронт ползучей или «мерцающей» Третьей мировой войны — Ближний Восток.
То, что у нас принято называть «американской коалицией» в Сирии и Ираке,
насчитывает десятки стран. Россия и Иран в партнерстве с Турцией (при всех
иранско-турецких и турецко-сирийских разногласиях) фактически составляют
отдельную коалицию, воюя на стороне официальных сирийских властей.
Это реальная война с
реальными военными потерями — в том числе российскими.
Точное количество наших
потерь в Сирии не объявляется, но у нас есть и погибшие летчики сбитых
самолетов, и погибшие в плену у террористов российские добровольцы, и даже
погибший на поле боя генерал-лейтенант Валерий Асапов. Не говоря уже о 224
жертвах теракта в российском самолете А 321, взорвавшемся 31 октября 2015 года
над Синаем.
Ираком и Сирией
эта вроде бы почти незаметная из окон наших домов война не исчерпывается.
Четвертый год идет латентная
война и гибнут люди на территории Донбасса. В прошлые выходные произошел самый
крупный теракт в истории и без того неспокойного Сомали, где в жилом квартале
столицы страны Могадишо в результате взрыва начиненного взрывчаткой грузовика
сотни людей погибли и сотни были ранены. Причем ответственность за этот теракт
не взял на себя никто.
Иракская армия провела
успешную молниеносную военную операцию против устроившего референдум о
независимости Иракского Курдистана. Если курды преодолеют внутренние раздоры и
пытаются создать независимое государство, это станет угрозой территориальной
целостности как минимум Ирака, Сирии и Турции. Там тоже вряд ли обойдется без
военных действий.
Явная эскалация нарастает в
отношениях США с Ираном и Северной Кореей — странами, имеющими достаточно
мощные армии и, главное, политические режимы, которые с охотой обмениваются
взаимными угрозами во имя своих политических целей.
Администрация Трампа
пообещала новые санкции против Ирана и готова пересмотреть ядерную сделку с
этой страной. Это способно развязать Тегерану руки в разработке собственного
ядерного оружия.
КНДР в ответ на маневры
южнокорейских и американских ВМС вблизи Корейского полуострова, в свою очередь,
пригрозила нанести по США «невероятный» удар в «самый неожиданный момент.»
В ответ президент США Дональд Трамп пригрозил полным уничтожением КНДР. Причем в силу личных качеств обоих глав государств легко поверить,
что эти угрозы могут стать реальностью.
В условиях тотального
кризиса дипломатии и ООН как главной международной организации, призванной
гасить международные конфликты, война становится как для некоторых
руководителей крупных и влиятельных государств, так и для различных радикальных
группировок главным способом политического самоутверждения.
Фундаментальная опасность
этой новой ситуации заключается в том, что в принципе размываются границы
между мирной жизнью и военными действиями.
Страна формально ни с кем не
воюет, но в терактах или в боевых действиях далеко или близко от ее границ
почему-то постоянно гибнут ее граждане. Мировой войны нет, но как минимум треть всех существующих на планете государств так или иначе
вовлечена в боевые действия. Таких стран даже больше, чем государств,
участвовавших во Второй мировой — тогда их было 62.
В Советском Союзе одним из
главных официальных идеологических лозунгов была «борьба за мир во всем
мире». Под этим лозунгом сам СССР участвовал
во множестве военных конфликтов по всему миру, а иногда и разжигал их.
Сейчас реальная, без
кавычек, борьба (но не война) за мир приобретает особое значение.
Политическая неадекватность
некоторых национальных лидеров и прикрывающихся религией экстремистских
группировок на фоне накопленных в мире запасов смертоносного
оружия и все более примитивных способов терактов, уже не требующих ни особого
финансирования, ни специальной подготовки, превращает весь мир в зону
потенциальной войны.
Именно поэтому ответственная политика цивилизованных государств в
современном мире должна заключаться в том, чтобы самим не множить очаги
конфликтов. Снова научиться
договариваться друг с другом, а не устраивать битвы санкций (еще
один элемент новой холодной войны) или пытаться ослабить тех, кто объективно
является партнером в противостоянии новому варварству.
16 апреля 2014
Пример не для подражания
США подпортили статистику мировых военных расходов
Мировые военные расходы в 2013 году сократились на 1,9 процента по сравнению с 2012 годом и составили 1,747 триллиона долларов. При этом локомотивом снижения оборонных трат стали США, чей военный бюджет уменьшился на 7,8 процента. Без учета Соединенных Штатов мировые военные расходы по итогам прошлого года выросли на 1,8 процента, преимущественно благодаря России, Китаю, Саудовской Аравии и еще 20 странам мира. Доля США в общем объеме мировых трат на вооружения сегодня составляет около 37 процентов. Это означает, что дальнейшее сокращение военных расходов Вашингтоном продолжит портить общую статистику.
Большие «транжиры»
Данные о мировых военных расходах в середине апреля 2014 года опубликовал Стокгольмский институт исследования проблем мира (SIPRI). Институт учитывал открытую информацию обо всех видах расходов стран мира на военные нужды, включая создание инфраструктуры, выплаты военным, научно-исследовательские и опытно-конструкторские проекты и операционные расходы. О релевантности исследования судить сложно, однако оно позволяет выявить общие тенденции мирового рынка вооружений и влияние кризисных явлений на оборонные бюджеты многих стран.
Первое в XXI веке сокращение мировых трат на покупку вооружений и военной техники произошло в 2012 году. Правда, тогда оно составило всего 0,4 процента по сравнению с 2011-м, а общий объем военных расходов во всем мире уменьшился до 1,753 триллиона долларов. Падение показателя было зафиксировано по нескольким причинам. Во-первых, США, чей оборонный бюджет является крупнейшим в мире, сократили расходы на военные операции в Ираке и Афганистане со 159 миллиардов долларов в 2011 году до 115 миллиардов в 2012-м. Во-вторых, некоторые страны, преимущественно в Европе и Северной Америке, урезали военные бюджеты, стараясь справиться с последствиями финансово-экономического кризиса.
Эти факторы продолжили оказывать свое влияние на мировые военные траты и в 2013 году. Причем на этот раз общую статистику испортили США. По итогам 2013-го оборонные расходы США упали на 7,8 процента по сравнению с 2012 годом и составили 640,2 миллиарда долларов. Для сравнения, в 2012-м этот показатель составил 684,8 миллиарда долларов, а в 2011-м ─ 711,3 миллиарда. Причинами снижения военных трат Вашингтоном стали завершение военной операции в Ираке, вывод войск из Афганистана и урезание расходов военного бюджета. Последнее производится с 2011 года для борьбы с резким увеличением государственного долга, который в начале апреля 2014-го достиг отметки 12 триллионов долларов.
Второе по объему военных расходов место в 2013 году занял Китай, потративший на покупку вооружений и военной техники, разработку новых видов оружия и национальную безопасность 188,5 миллиарда долларов. По сравнению с 2012-м этот показатель увеличился на 7,4 процента. С каждым годом Китай начинает все активнее влиять на мировые политические и военные процессы и уже сегодня играет роль центра силы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Одновременно с наращиванием мощи он увеличивает и военные расходы. Для сравнения, если в 201-м Китай потратил на военные цели 147,3 миллиарда долларов, то в 2012 году этот показатель составил уже 159,6 миллиарда долларов.
Следует отметить, что Китай раскрывает информацию о своих оборонных тратах не полностью. По официальным данным, в 2013-м военные расходы страны составили 117 миллиардов долларов, а годом ранее ─ 105,6 миллиарда. При этом Пекин, опять же официально, намерен довести показатель до 170 миллиардов долларов к 2017 году. Сложность в оценке оборонных трат заключается в том, что средства на военные нужды в Китае выделяются не только из государственного и оборонного бюджетов, но и в рамках множества целевых программ, а также из бюджетов провинций. В конце 2013 года западные эксперты предположили, что Пекин в части военных трат уже давно перешагнул отметку 200 миллиардов долларов.
России по итогам 2013-го в списке стран с наибольшими военными тратами досталось третье место. По оценке SIPRI, в прошлом году на военные нужды было потрачено 87,8 миллиарда долларов. По сравнению с 2012-м этот показатель увеличился на 4,8 процента. Как ожидается, в последующие несколько лет российские оборонные траты будут только расти. Отчасти это обеспечит масштабная государственная программа вооружений, действующая с 2011 года и запланированная к завершению в 2020-м. Этим документом предусмотрены траты в размере 23 триллионов рублей (около 637 миллиардов долларов). Причем речь идет только о закупке вооружений и военной техники.
В 2011 году, по оценке SIPRI, Россия израсходовала на покупку вооружений и военной техники 70,2 миллиарда долларов, а в 2012-м этот показатель уже превысил отметку 80 миллиардов долларов. Одной из основных задач наращивания Москвой оборонных расходов является обновление парка военной техники всех родов и видов войск не менее чем на 75 процентов к 2020 году. При этом парк военной техники некоторых родов войск, например Ракетных войск стратегического назначения, планируется обновить почти на 100 процентов. Для достижения данной цели производятся закупка уже имеющихся модернизированных образцов вооружений и разработка новых.
Топ-10 по объему военных расходов
| |||
Страна
|
Расходы
(миллиардов долларов) |
Доля расходов в ВВП
(процентов) |
Доля в мировом объеме
(процентов) |
США
|
640
|
3,8
|
37
|
Китай
|
188
|
2
|
11
|
Россия
|
87,8
|
4,1
|
5
|
Саудовская Аравия
|
67
|
9,3
|
3,8
|
Франция
|
61,2
|
2,2
|
3,5
|
Великобритания
|
57,9
|
2,3
|
3,3
|
Германия
|
48,8
|
1,4
|
2,8
|
Япония
|
48,6
|
1
|
2,8
|
Индия
|
47,4
|
2,5
|
2,7
|
Южная Корея
|
33,9
|
2,8
|
1,9
|
По данным SIPRI
| |||
Замыкают пятерку стран — лидеров по оборонным расходам Саудовская Аравия и Франция. Первая по итогам 2013 года нарастила военные расходы на 14 процентов — до 66,9 миллиарда долларов. Это государство еще в 2010-м на волне роста напряженности вокруг ядерной программы Ирана и планов Запада развернуть военную операцию в данном регионе приступило к реализации масштабной программы перевооружения. В частности, Эр-Рияд подписал с американскими компаниями несколько контрактов на поставку вооружений и военной техники. Общая стоимость этих соглашений составила около 60 миллиардов долларов. Поставки по контрактам будут осуществляться на протяжении 25 лет.
В свою очередь, Франция, занимающая пятое место, сократила военные расходы на четыре процента — до 61,2 миллиарда долларов. Урезание военных трат было произведено в рамках более масштабной программы по сокращению расходов государственного бюджета. В целом страны Европы и Северной Америки и сегодня продолжают ощущать последствия глобального финансово-экономического кризиса 2008-го, для борьбы с которым в 2008-2010 годах расходовались колоссальные средства на создание новых рабочих мест, поддержание банковской системы, стимулирование международной торговли и сдерживание инфляции.
Лучшие регионы
Общее снижение мировых военных расходов было обусловлено преимущественно сокращением трат американского военного бюджета. По данным SIPRI, если исключить из статистики США, то общемировые военные расходы в 2013 году выросли на 1,8 процента по сравнению с 2012-м. Худшими регионами с точки зрения оборонных трат в прошлом году оказались Европа и обе Америки. Если страны первой в общей сложности уменьшили расходы на 0,7 процента — до 410 миллиардов долларов, то государства вторых потратили на военные цели на 6,8 процента меньше, чем годом ранее. В общей сложности страны Северной и Южной Америк израсходовали на оборону 736 миллиардов долларов.
Лучшими регионами, по оценке SIPRI, оказались Африка, Ближний Восток и Азия и Океания. Страны африканского региона по итогам 2013 года нарастили военные траты на 8,3 процента по сравнению с 2012-м. В общей сложности на военные нужды в африканском регионе были потрачены 44,9 миллиарда долларов. Наибольший рост оборонных трат продемонстрировали Гана, Ангола, Демократическая Республика Конго и Замбия. Для этих стран увеличение показателя составило 129, 36, 34 и 15 процентов соответственно. Кроме того, военные расходы Алжира первого из всех африканских государств превысили отметку десять миллиардов долларов.
Азиатско-Тихоокеанский регион увеличил военные траты на 3,6 процента — до 407 миллиардов долларов. Наибольший рост военных трат показали Афганистан, Филиппины, Шри-Ланка и Казахстан: 77, 17, 12 и 10 процентов соответственно. При этом общую статистику региона улучшило увеличение оборонных расходов Китаем. Если не учитывать китайские военные траты, объем военных расходов Азиатско-Тихоокеанского региона в 2013 году увеличился лишь на 0,9 процента. Рост расходов на военные нужды был обусловлен обострением локальной гонки вооружений и территориальных споров, в центре которых оказался Пекин, претендующий на ряд островов в Южно-Китайском море.
Наконец, страны Ближнего Востока нарастили оборонные расходы на четыре процента по сравнению с 2012 годом. Совокупный объем их трат составил 150 миллиардов долларов. Из стран этого региона наибольшее увеличение оборонных расходов в 2013 году продемонстрировали Ирак, Бахрейн и Саудовская Аравия: 27, 26 и 14 процентов соответственно. Рост трат на военные нужды на Ближнем Востоке обусловлен общей политической нестабильностью в регионе и рядом тлеющих локальных конфликтов. При подготовке данных по Ближнему Востоку SIPRI не учитывал показатель военных расходов Ирана, Катара, Сирии, Объединенных Арабских Эмиратов и Йемена, по которым открытые данные отсутствуют.
В целом же сложившаяся тенденция позволяет говорить о постепенном смещении баланса военных расходов в сторону развивающихся стран мира, на протяжении последних нескольких лет все активнее наращивающих оборонные бюджеты. Ранее в SIPRI уже объявили, что подобная тенденция будет актуальна по меньшей мере до 2015 года, когда должен полностью завершиться вывод западных войск из Афганистана. Лишь за пару лет до окончания десятилетия мировые военные расходы могут вновь начать расти. Это произойдет благодаря тому, что пик урезания военных расходов странами НАТО будет пройден и возобладают военные бюджеты государств Ближнего Востока и Азиатско-Тихоокеанского региона.
GLOBAL
PEACE INDEX MEASURING PEACE IN A COMPLEX WORLD GLOBAL PEACE INDEX 2019
Quantifying Peace and its
Benefits GLOBAL PEACE INDEX 2019 |
The Institute for Economics
& Peace (IEP) is an independent, non-partisan, non-profit think tank
dedicated to shifting the world’s focus to peace as a positive, achievable, and
tangible measure of human wellbeing and progress. IEP achieves its goals by
developing new conceptual frameworks to define peacefulness; providing metrics
for measuring peace and uncovering the relationships between business, peace
and prosperity, as well as promoting a better understanding of the cultural,
economic and political factors that create peace. IEP is headquartered in
Sydney, with offices in New York, The Hague, Mexico City, Brussels and Harare.
It works with a wide range of partners internationally and collaborates with
intergovernmental organisations on measuring and communicating the economic
value of peace. For more information visit www.economicsandpeace.org Please
cite this report as: Institute for Economics & Peace. Global Peace Index
2019: Measuring Peace in a Complex World, Sydney, June 2019. Available from:
http://visionofhumanity.org/reports (accessed Date Month Year).
1 Contents
Key Findings 4
Highlights 6
2019 Global Peace Index
Rankings 8
Regional Overview 13
Improvements &
Deteriorations 20
GPI Trends 26
Peace Perceptions 32
Climate Change and Peace 43
Results 58
Methodoogy at a glance 63
What is Positive Peace? 66
Positive Peace and Negative Peace 71
Positive Peace and the
Economy 76
Appendix A: GPI Methodology
84 Appendix B: GPI indicator sources, definitions & scoring criteria 88
Appendix C: GPI Domain Scores 96 Appendix D: Economic Cost of Violence
Nav komentāru:
Ierakstīt komentāru